мой, без наворотов, но с тревожной кнопкой зачем-то, меня вполне устраивает.
Если нажать невзначай эту кнопку в полном автобусе, то все выскакивают от ужаса, и я могу сесть на любое место. Так что вполне себе крутой телефон.
Бахила
У меня сейчас сюжетов – раз-два и все не о том… (я не хочу печалить вас ничем).
Но даже в этом вынужденном однообразии моей сегодняшней жизни есть свои забавные проблески.
Сегодня одна женщина в очереди к врачу вдруг опустила глаза вниз и сказала всем:
– Ой, а где моя вторая бахила? Было же две!
Все посмотрели сначала друг на друга, очнувшись от своих невеселых мыслей, а потом на ноги той женщины.
Надо было что-то говорить.
Как-то вступать в социальную связь.
Но все молчали.
Просто смотрели на ногу в бахиле и на ногу без бахилы и молчали.
– Где? Ничего не могу понять… Точно же две было, когда я очередь занимала. Где же вторая, где?
Все пожали плечами, а самая активная и сердобольная сочувственно сказала: потерялась…
Которая в одной бахиле возмущенно всплеснула ногами и говорит:
– Как я могла потерять? Я еще в своем уме… и где я могла потерять?!
Активная и сердобольная обиделась, поджала губы и отвернулась.
Тут уборщица протаранила мокрой шваброй коридор, попросив всех нас поднять ноги, и говорит:
– Господи, ну пройдите по поликлинике, где-нибудь слетела с ноги, вот делов-то… Идите и новые возьмите в ящике, они бесплатные…
– Может быть, вы, когда полы мыли, видели мою бахилу? – не унималась героиня.
– Вы думаете, если я ее даже увижу, буду ходить и искать хозяина? Вот вы смешная, не могу… – ответила уборщица.
И тут одна в очереди резко встала, сняла одну свою бахилу, нагнулась и надела на белую шлепку нашей растеряшки.
Все, говорит, не могу больше это слушать, успокойтесь уже и не морочьте нам голову! И даже пятнами пошла.
А та содрала бахилу и говорит:
– Мне чужого не надо. Спасибо. Я хочу понять, куда могла моя деться. Моя, понимаете?
В этом месте я, конечно, не выдержала и захохотала. Постаралась негромко.
А единственный среди нас печальный, худой и небритый мужчина вдруг как заматерится, как-то неожиданно.
– Блядь, – говорит, – во всем ей хочется дойти до самой сути… епта.
Ну, это он зря сделал.
Уже сколько часов прошло, а я все вспоминаю и смеюсь.
Но он же не знал о моей смешливости, такой худой, небритый и печальный.
Не грусти, мужик, прорвемся.
Нельзя
Позвонил бархатный слишком интимный баритон и спросил:
– Вы готовы разговаривать?
Я сказала:
– Смотря о чем.
