мою книжку.
Женщина оказалась дочерью писателя.
И это мне не снится. Это так закручивается что-то новое в жизни, и у меня опять расширяются глаза и начинает биться сердце.
И потом мы общаемся, и она вдруг приезжает на один день в мой город из своего, на один день только. Чтобы повидаться, поговорить и подарить мне новые книги своего папы, которому уже много лет, но он работает, пишет и водит машину без очков.
И я открываю его новую книгу и читаю его пожелания. Мне.
И это опять не сон.
А когда она звонит папе, я стою рядом и слышу его голос.
И я говорю:
– Скажи, что я его люблю по-прежнему.
– Тебя Алла Лескова любит по-прежнему, – говорит она в трубку.
И передает его ответ:
– А я ее – с этой минуты.
И мы обе смеемся и понимаем, что это просто слова, которыми люди радуют друг друга. Просто так.
А потом он просит передать мне трубку, чтобы поздравить с книгой, и это снова не сон.
Но я краснею и отказываюсь.
И вся эта история прекрасна еще и тем, что я до сих пор могу стесняться и краснеть. А не только удивляться каждый раз и говорить: вот это да…
Для тебя
И вот мы сидим с подругой в армянском кафе, и она мне дарит суперблендер.
Теперь я буду, просто обязана и должна, делать фаршированную рыбу и всякие котлеты. Потому что немым укором будет стоять этот блендер и сообщать мне, что я плохая хозяйка.
А блендер подруга подарила мне на день рождения, который был полгода назад. Все нам недосуг встретиться было. Но это как раз хорошо. Потому что чувство вины у подруги росло все эти полгода в геометрической прогрессии и повлияло на количество и качество подарков.
Она не только блендер подарила, да еще какой, а много еще всего и еще какого.
А потом мы выпили по бокалу вина, и, понизив голос, подруга распоясалась и призналась мне, что любит иногда под настроение послушать песни и певцов, за которые исключают из приличного общества и не жмут больше не только руки.
А я, еще больше понизив голос, сказала… о ужас… что я по-прежнему, если слышу «Ласковый май» с их белыми розами и беззащитными шипами или песню Амирамова «Молодая», то делаю громче и чувствую, что моя душа полностью растворяется в этих ужасных песнях.
А подруга, еще больше понизив голос и на всякий случай оглядываясь, сообщает, что они как-то с мужем, кандидатом физмат наук, читающим лекции в Оксфорде, два часа лежали и смотрели концерт «Радио Шансон».
Признавшись в этом, подруга заказывает еще бокал вина и тут же от ужаса выпивает.
Я тогда заказываю тоже и, отхлебнув и набравшись духу, признаюсь, что мне ужасно нравится дурацкая песня Кати Лель «…мой мармеладный, я не права». И что-то там потом в припеве про джага-джага.
Очень нравится песня эта и как ее Катя поет – особенно.
Потом мы почти шепотом,
