в застёгнутых таким образом наручниках держать зека нельзя – из-за передавленных сосудов, отсутствия кровоснабжения мог наступить некроз тканей. А вот «стреножить», успокоить буйного, или поставить на место наглого осуждённого за несколько минут всегда удавалось.
Вот и Магомед, подойдя к отказчику, привычным движением ткнул того кулаком в живот. Зек, охнув, согнулся. Задрав на нём рукава фуфайки, прапорщик защёлкнул браслеты на предплечьях, затянув ударом кулака. Железо впилось в мышцы. От невыносимой боли у зека на глаза навернулись слёзы.
– Постой так, подумай. Мордой к стене! – скомандовал заключённому Батов.
Тут-то в дежурке и появился новоиспечённый инструктор политотдела.
– В чём дело? Что здесь происходит? – не без возмущения поинтересовался он, взирая на уткнувшегося носом в угол комнаты зека.
– Наказан, – коротко бросил Батов, не считавший заезжего капитана большим начальством. – Картошку чистить, понимаешь, отказался в столовой. Сейчас в штрафной изолятор на десять суток пойдёт.
Найдя благодатное поле для воспитательной деятельности, капитан подошёл к зеку, и, поправив очки, глубокомысленно начал:
– Повернитесь ко мне, гражданин осужденный! Как вам не стыдно? Ведь вы отказываетесь участвовать в приготовлении пищи для ваших же товарищей! Которые сейчас на производственных объектах выполняют и перевыполняют планы работ на благо страны! Они что же, по вашей милости должны остаться голодными? Стыдно. Я вижу на ваших глазах слёзы. Может быть, вы одумались, раскаялись?
Не выдержав дикой боли от сдавивших руки наручников, зек обмочился в штаны, и в отчаянье заорал:
– Гражданин дежурный! Ведите меня скорее в шизо. И уберите на хрен этого очкастого пидора! А то я ему нос откушу!
Оскорблённый политработник отшатнулся и укоризненно покачал головой:
– Неисправимый тип…
– Да не-е… – добродушно хмыкнул Батов. – Нормальный пацан. Все они поначалу – с гонорком да с норовом. Подуркует мал-мал, посидит – шёлковый станет!
6
Все отряды в жилой зоне выгораживались изолированными друг от друга локальными участками. Локальный сектор, или в просторечье, «локалка», представляла собой пространство, включающее здание общежития и территорию вокруг, обнесённые решётчатым забором из стальных прутьев в два пальца толщиною, метров пять высотою.
В локальный сектор попасть можно было только через ворота с калиткой, которая запиралась на электрозамок. Здесь же строилась будочка – маленькая, примерно два на два метра площадью, в которой круглые сутки обитал зек-локальщик. У него была селекторная связь с центральным пультом, на котором тоже круглосуточно дежурил зек, отпиравший по просьбе локальщика электрозамки. Таким образом, не один заключённый не мог покинуть территорию локального участка без разрешения
