скользил за ней бесшумной тенью, явно готовый в случае чего подхватить ее.
Секунда-другая – и эта парочка ушла. С грохотом захлопнулись двери.
– Эта девчонка сводит меня с ума своим норовом, – негромко пожаловался седовласый, ни к кому, в сущности, не обращаясь. – Скорее бы она пережила свою первую охоту.
– А ты уверен, что этот момент настанет? – с сомнением заметил Фелан. – Ты же знаешь, что, скорее всего, Айша не унаследовала второго облика. Прошло несколько лет, как она уронила свою первую кровь на землю. Если бы в ней дремал зверь, то он бы уже пробудился.
Седовласый поморщился.
– Я молюсь всем богам, чтобы это оказалось не так, – грустно сказал он. – Для всех нас будет лучше, чтобы ее зверь просто слишком крепко спал. Не-оборотень, рожденный в нашей семье в столь непростое время… Она может стать нашим самым уязвимым местом. Прекрасно осознает это и злится.
– Пока враг ударил в другого члена нашей стаи, – мягко возразил Фелан. – Как там Норберг?
– Жив, – коротко обронил седовласый. – Пока жив. И это хорошо. Чем дольше он сражается с вечным странником, тем больше у него шансов выкарабкаться. Я верю в него. Он упрямый. Весь в меня.
И в голосе мужчины скользнула нотка гордости.
Я заметила, как Фелан поморщился при этом. Он ревнует отца к брату? Надо же, никогда бы не подумала.
Но почти сразу усилием воли опять вернулась к размышлениям о всякой живности, почувствовав, как на мне скрестилось сразу два взгляда: саркастический – седовласого мужчины, и недовольный – Фелана.
– Зачем ты притащил эту девочку сюда? – спросил седовласый, откинувшись на спинку кресла и задумчиво постукивая пальцами по подлокотникам.
– Она была около Норберга. – Фелан пожал плечами. – Она не позволила ему умереть, добровольно пожертвовав свою кровь. Ты же знаешь, что это дает намного больше энергии, чем кровь, взятая насильно. Я подумал, что ей может быть опасно оставаться в деревне. Те, кто шел по следу Норберга, обязательно бы ее нашли. И почувствовали бы на ней его запах. Не мне тебе объяснять, чем бы это для нее закончилось.
– Добрая девочка, – с усмешкой сказал седовласый. Помолчал немного и вкрадчиво поинтересовался: – И в знак благодарности за спасение жизни брата ты позабавился с нею в карете?
Я опустила голову, ощущая, как мои щеки начинают пылать от стыда. Нет, мне не дано понять, как можно вслух обсуждать настолько интимные вещи. Но что самое удивительное – почему никто из них не видит дурного в поступке Фелана? Ну, то есть ни Айша, ни седовласый не одобряли его действий, но при этом даже не подумали посочувствовать мне или пригрозить Фелану хоть каким-нибудь наказанием. Так, наверное, относятся к поступку шаловливого, но всеми любимого мальчишки, который в очередной раз разбил тарелку на кухне. Вслух пожурят, а затем дадут сладость и перестанут вспоминать об этой неприятности.
Невольно
