гигантских размеров шаль – золотисто-пурпурного, густо-коричневого и совершенно черного цветов. Шаль кончалась длинной шелковой бахромой из хитроумно вывязанных кистей. На столе черного дерева стоял серебряный самовар, а на полу было разбросано несколько медвежьих шкур, тоже коричневого, но мягких оттенков, цвета. Красная кожаная кушетка была завалена подушками с разными вышитыми на них узорами.
Около одного из двух высоких окон стоял молодой человек с каштановыми волосами и обворожительным лицом, которое в данный момент было очень озабоченным.
– Барон Стефан фон Эмден, – сказала Зора почти небрежно, – сэр Оливер Рэтбоун.
– Здравствуйте, сэр Оливер. – Стефан поклонился, перегнувшись в поясе, и свел каблуки вместе. – Я испытал огромное облегчение, узнав, что вы собираетесь защищать графиню фон Рюстов. – По его лицу было ясно, что сказал он это искренне. – Ситуация чрезвычайно сложная, и я буду рад оказать вам всемерную помощь.
– Спасибо, – принял это предложение Рэтбоун, не зная, простая ли это любезность или друг графини действительно может помочь. Вспомнив, как искренна была сама Зора, он тоже заговорил прямо. Впрочем, в этой комнате, с таким необычным убранством, и невозможно было что-то утаивать. Требовалось одно: или проявить совершенную честность, невзирая на последствия, или в страхе отступить и ни во что не вмешиваться. – Вы верите, что принцесса виновна в убийстве мужа?
Стефан вздрогнул от неожиданности, а потом в его взгляде промелькнула смешливая искорка.
Фон Рюстов вздохнула, возможно, вкладывая в этот вздох одобрение. По крайней мере, Рэтбоун не был слишком осторожен и корректен, как это принято у англичан.
– Понятия не имею, – сказал молодой человек, округлив глаза, – но я не сомневаюсь в справедливости суждений Зоры. Уверен, что она не могла бросить такое обвинение по легкомыслию или из дурных чувств.
На взгляд Рэтбоуна, фон Эмдену было немногим за тридцать – наверное, лет на десять меньше, чем графине, и сэр Оливер полюбопытствовал про себя, какие могут быть между ними отношения. Почему барон готов жертвовать именем и репутацией, поддерживая женщину, которая сделала такое рискованное заявление? Может ли статься, что он уверен не только в справедливости этого заявления, но и в том, что его можно доказать? Или за всем этим стоит более эмоциональная, менее рассудочная причина – любовь или ненависть к кому-нибудь, причастному к этой трагедии?
– Ваша уверенность очень ободряет, – вежливо сказал адвокат, – и ваша помощь будет оценена очень высоко. Но что вы имеете в виду?
Если он рассчитывал вывести Эмдена из равновесия, то был разочарован. Стефан заметно подобрался, оставив прежнюю, довольно небрежную позу, подошел к стулу, стоявшему посредине комнаты, сел на него боком и внимательно посмотрел на Рэтбоуна.
– Я подумал, что у вас может возникнуть желание послать кого-нибудь
