грустно было осознавать, что вот еще на один бал я иду одна.
Когда няня накануне бала позвонила и сказала, что она не сможет посидеть в этот день с детьми, я решила, что это судьба и мне не стоит никуда идти.
Разобравшись с последними приготовлениями, я обняла руководителя организационного комитета и пожелала грандиозного успеха с сегодняшним мероприятием. После моих слов было нетрудно понять, что на бал я не собираюсь, поэтому она посмотрела на меня с ужасом. И тут настала моя очередь удивляться, когда эта утонченная пожилая дама недвусмысленно заявила, что если я не притащу свой зад на бал, то за последствия она не отвечает. Никогда раньше она такого не позволяла, поэтому спорить с ней было страшновато: мало ли что еще она выкинет? Все, на что я решилась, так это скорчить недовольную мину и молча уйти. Оказавшись дома, я судорожно начала писать, кто бы мог посидеть с детьми. Заручившись согласием подруги, я бегом отправилась по магазинам. Свое темно-синее вечернее платье я покупала, когда охранник уже вставил ключ в дверь, готовый закрыть магазин.
К четырем часам дня субботы я была выжата как лимон. Подруга опаздывала. Я пыталась держать себя в руках, поминутно поглядывая на часы. Когда через полчаса она наконец появилась, я молнией полетела на бал. Оставив машину парковщику, я благополучно вошла в холл и быстро пробежала взглядом по толпе. Руководителя я нашла только в VIP-зале с другими членами комитета.
Я обняла ее и предупредила, что на ужин оставаться не буду. Мои слова она, казалось, не услышала, вручила мне бокал с шампанским и спросила, что я думаю по поводу оформления стендов для аукциона. Еще минут пять мы поговорили на профессиональные темы, когда она вдруг спросила, знаю ли я Тома Бреслина. «Наверняка какой-то старый лысый кардиолог», – подумала я, потому что хорошо знала контингент подобных мероприятий.
– Нет, не знаю, – сказала я вслух.
– Он был женат, но жена умерла. Рак, – сообщила она.
Мой мысленный образ Тома Бреслина состарился еще на десяток лет, и про себя я подумала, с какой стати она вообще про него спросила. Видимо, эта мысль была написана у меня на лице, потому что она тут же предложила найти ее мужа, Роджера. С ними я встречала позапрошлое Рождество и была рада узнать, что Роджер тоже здесь.
Мы подошли к компании Роджера, и я повернулась, чтобы поставить бокал на поднос проходящего официанта. Вдруг передо мной возник самый привлекательный мужчина, какого я когда-либо видела. Я быстро отвела взгляд, обняла Роджера и услышала в ответ:
– А ты знакома с Томом Бреслином?
Образ «старого лысого кардиолога» медленно рассыпался. У меня даже закружилась голова. Может, дело было в тесном платье или шампанском. Может быть, действительно я собиралась упасть в обморок. Но, когда Том протянул руку в приветственном жесте, я на некоторое время забыла, как дышать.
Мы поговорили: о работе, о жизни и о любви. Я рассказала про развод, он – про любимую жену, которую унесла болезнь после двадцати лет совместной
