и крамолой,на стыке века с новым веком,
«Я лишь любовь считаю школой,
где учатся на человека!»[2]
Её окончить не смогу я,
в ней буду я учиться вечно,
урок пропущенный смакуя,
где объяснялась человечность.
А на короткой переменке,
себя представивши героем,
я попрошу конспект у Ленки,
падёт из-за которой Троя.
Пройдёт сторонкой Пенелопа,
взмахнёт Улисс плащом армейским…
Но от всемирного потопа
есть дед Мазай и Ной библейский.
Орест с Пиладом мне по духу,
я чту Изольду и Тристана,
я всю библейскую чернуху
познаю, но любить не стану.
Иуда, Каин, дщери Лота,
Змей-искуситель… Для престижу
всё можно до седьмого пота
зубрить, да пользы в том не вижу.
Посланье Павла к коринфянам
читал я как завет поэтам,
и губы пахли сладко-пряно
моей девчонки знойным летом.
И в школу эту принят будет
мой сын без блата и нажима:
в ней побеждённого – не судят,
важнее честь в ней – не нажива.
Поклявшись жизнь отдать всю музам,
коварство их познав при этом,
я лишь любовь считаю вузом,
в жизнь выпускающим поэтов!
Сосна на скале
Восточный ветер снова дождь принёс,
вновь беспорядки в княжестве астральном.
Зачем сосна, взобравшись на утёс,
одна стоит на монстре этом скальном?
Зачем от сосен стройных в стороне
плывёт в ночи, уж вы не обессудьте,
как странный иероглиф при луне
на звёздном небе с непонятной сутью?
Её ломают ветры, тучи гнут,
то град сечёт, то снег, то ливень льётся,
поэт настырный тоже тут как тут —
с вопросами своими пристаёт всё.
Она стоит. Ствол искривлён слегка.
Но ветви – словно крылья в бурю чаек:
то об неё споткнутся облака,
то синева её не замечает.
И сразу видно, как ей нелегко
и одиноко, колет ветви иней,
туман в ущелье сизою рекой
плывёт и растекается в низине.
Но, кроною на юг наклонена,
так держится за гибельное место,
как будто что-то ведает она,
что большинству из сосен неизвестно.
О, подожди, она ещё взлетит,
она докажет, трудно вырастая,
что счастлива, и ей метеорит
послал воздушный поцелуй, растаяв…
Секрет успеха
Есть приметы успеха довольно простые,
их не зная, подводнику – просто ни шага:
если к мысу Мартьян мчатся волны косые,
значит, под Аю-Дагом лютует штормяга.
Но зато полный штиль за горой этой славной
и полно зубарей с горбылями при этом,
я недаром в подводной охоте недавно
корифеем считался и авторитетом.
Я легко мог подкрасться к заветной кефали,
мог
Строки Т. Бек.
