принести ему водички. Так и говорил – «водички».
Клара слегка медлила, потом разворачивалась и уходила в дом за водой, а он вытягивался в струнку, трепеща, сладко замирал, с восторгом и страстью глядя на её ещё крепкие ноги и могучие ягодицы, грозно перекатывающиеся в фиолетовом трико.
Клара выносила воды в ковшике – ещё чего, в чашке подавать. Он жадно пил, а она с ненавистью смотрела на его острый кадык.
– Ну! – повторяла она нетерпеливо.
Бывший муж мелко и торопливо кивал, приговаривая:
– Да-да, конечно, сейчас, сейчас, Кларочка. – И дрожащей рукой суетливо вытаскивал из кармана брюк мятый конверт. – Здесь всё за четыре месяца, Кларочка, – суетился он.
Это были алименты на Алика.
Клара открывала конверт, пересчитывала деньги, результатом, видимо, довольна не была, но настроение у неё явно улучшалось.
– Чай будешь? – великодушно спрашивала она.
Бывший муж счастливо кивал – не гонит, не гонит, ещё какое-то время он побудет возле неё! Они заходили в дом, и он подобострастно спрашивал:
– Как дети, как Инночка?
Не как Алик – родной сын, а как Инночка – материнское счастье, родившаяся от соперника. Знал, чем потрафить. И Клара извергала свой гневный монолог – денег не хватает, бьётся как рыба об лёд, мать совсем в маразме, все постоянно просят жрать, рвут её буквально на куски – поди подними двоих детей!
– Алик – бестолочь! Такой же болван, как и ты! Малахольный, одним словом, – мстительно и с явным удовольствием сообщала Клара бывшему мужу. – Только бы мяч гонять целыми днями, ни толку от него, ни помощи! Инночка, – взгляд при этом у неё теплел, – конечно, прелесть, единственное утешение в жизни, только это сердце и греет. А так не жизнь, а ярмо и каторга.
Бывший муж усиленно кивал, поддакивал, пил пустой чай и опять вытирал носовым платком мокрое лицо. А Фаина тем временем на скамейке столовой ложкой жадно поедала оставленный бисквитный торт, щедро украшенный разноцветными маслянистыми кремовыми розами. У неё был свой праздник.
– Алика позвать? – напоминала бывшему мужу Клара.
Он оживлённо кивал:
– Да-да, конечно. И Инночку тоже.
Клара выходила на крыльцо, и раздавался её зычный рык:
– Алик, Алик, иди домой, придурь небесная! – И сладко и нежно: – Иннуля, доченька, зайди на минутку!
Инна появлялась быстро – от дома она далеко не отходила. А вот Алик гонял где-то, счастливый, по посёлку на чьём-то велике, который великодушный хозяин предоставил ему на полчаса – из жалости и благородства.
Инна заходила и садилась на стул – молчком. Отец Алика расплывался в улыбке и гладил её по волосам.
– Чудная девочка, чудная. Красавица какая! – восхищался он.
Довольная Клара делано хмурилась и жёстко бросала:
– Да уж, не твоя порода! Удалась.
С лица бывшего мужа сползала улыбка,
