да и ты, по-моему, его знаешь. Как считаешь, способен он на такое?
Я инстинктивно чувствую, что да, способен. И говорю Ван:
– Он сам хотел дать мне три подарка на мое семнадцатилетие. Это всегда казалось мне странным. Как будто ему важно было создать какую-то личную связь между нами.
– Да, думаю, для него это дело личное. Если подумать, то, по большому счету, ты ему ни к чему, но он все равно хочет заполучить тебя. Отчасти из эгоизма, отчасти… – она пожимает плечами, – потому, что ты – его навязчивая идея. Ты от него сбежал, вот он и хочет вернуть тебя во что бы то ни стало. Но больше всего он жаждет власти. И ему вполне может представляться, что власть над тобой покажет всем его силу.
– Тогда хорошо, что он меня еще не заполучил.
– Вот именно. Но, в отличие от Сола, Альянс уязвим и слаб. Селия старается изо всех сил, чтобы те, кто еще на нашей стороне, не падали духом, она каждый день тренирует новичков, которые пришли к нам в последнее время. Но главная наша задача сейчас – выжить. А для этого надо залечь на дно. Не высовываться. Перестать нападать на Охотников. И, главное, не потерять тебя. Ты нам нужен, Натан. Если умрешь ты, Альянс обречен. Тебе нельзя рисковать жизнью, гоняясь за мелкими группками Охотников. Сола так не победишь. – Ван останавливается и смотрит на меня. – Хотя, кажется, тебя сейчас заботит совсем не это.
Я пожимаю плечами.
Она настаивает:
– Ищешь Анна-Лизу?
– А ты как думаешь? Это из-за нее умер мой отец. И с ним половина Альянса.
– Что ты сделаешь, когда найдешь ее? – спрашивает Ван.
Я фыркаю.
– В смысле, убью я ее быстро или медленно? В данный момент я предпочел бы расправиться с ней побыстрее, но поживем – увидим.
Ван делает глубокий вдох, вынимает из кармана портсигар, предлагает сигарету мне, берет сама. Минуту мы курим молча, потом она спрашивает:
– Ты уже научился пользоваться дарами отца?
– Знаешь, у Белых считается плохим тоном спрашивать об их дарах, Ван, а я ведь наполовину Белый.
Она выдыхает дым мне прямо в лицо и говорит:
– Знаешь, Натан, рядом с тобой я напрочь забываю о манерах.
Почему-то от этих слов мне хочется улыбаться.
– Я над ними работаю. Я про дары, не про манеры.
Она смотрит на меня так, словно едва сдерживает смех, и говорит:
– Ну, и каковы результаты?
– Я научился становиться невидимым – это получается у меня лучше всего – и еще я могу убивать молнией. Могу изрыгать огонь. – Для пущей убедительности я выпускаю колечко дыма без помощи сигареты.
– А контроль времени?
– Работаю, но пока не получается. Хотя вообще-то пускать изо рта дым тоже непросто.
Тут она все же не выдерживает и улыбается, а потом выпускает в мою сторону сначала одно большое дымное кольцо, потом еще серию маленьких вдогонку.
Я
