ей и Сане. Они вздрогнули, мгновенно обернувшись на звук этого голоса: «Тинушка, Тина!» Они посмотрели друг на друга, мать и дочь, и Тина с отчаяньем увидела, как Сана съёжилась, беспомощно стиснув кулачки и прижав их к груди. «Сашенька!» – Тина рванулась к дочери, но та отшатнулась от неё, почти ударившись о стену: «Не трогай меня! И не говори! Ничего не говори!»
Они не увидели, как в прихожую вошёл Евгений.
– Сана, доченька, после твоего отъезда Евгений пришел к нам, чтобы увидеть тебя… Послушай…
– Нет, – вдруг закричала Сана, – это ты послушай меня. Я любила его, любила! И ты знала об этом! И мы с ним были вместе, совсем вместе… – Она напряглась, словно для удара, и тут же сникла, и мелко дрожащими губами тихо произнесла: «Как вы теперь». И замолчала. Она не умела нападать, ей нечем было защищаться, некуда отступать – и она еще теснее прижалась к двери.
Теперь каждый из них знал всё.
Через три дня Евгений уехал из Москвы. Так потребовала Тина:
– Этот гордиев узел, – сказала она, – можно только разрубить. Я люблю тебя, но… я виновата перед дочерью, и дай мне Бог когда-нибудь загладить эту вину.
– Ты не виновата, – тихим, почти осевшим голосом произнёс Евгений. – И никто не виноват. Судьба сыграла с нами злую шутку. Но, может быть…
– Нет, – Тина была тверда, – не может. Время ничего не сгладит. Нас трое, и Сана не может быть третьей, лишней. А мы, – она грустно улыбнулась, – мы уже взрослые, мы справимся… Обязательно справимся.
– Да, – ответил он, – наверное.
Если бы знать тогда, с чем ещё им придется справляться…
ЕВГЕНИЙ, Евгений Викторович А. рассказал мне эту историю, историю собственной жизни, когда волей случая мы познакомились с ним в одном из подмосковных санаториев, где он находился после недавнего инфаркта. Ему исполнилось шестьдесят, и к этому времени у него были две взрослые дочери и трое внуков.
– Тогда, – продолжил он свой рассказ, – по настоянию Тины я уехал из Москвы, начал работать в Челябинске. Оттуда сразу же прислал ей свой адрес, не раз писал письма, но она не отвечала. А потом узнал от знакомого страшную весть: у Саны родилась девочка, а сама она умерла при родах. Через несколько дней родилась девочка и у Тины. Это были мои дочери, я всё бросил, вернулся в Москву. Тина долго лежала в больнице до того, как её с двумя малышками выписали домой. Я был рядом с ними, как мог, помогал, но Тина и слушать не хотела о совместной жизни. Первое время ей тяжело было даже видеть меня. Я всё понимал и ждал, ждал… Но девочки подрастали, Тина видела, как они тянутся ко мне, и – сдалась. Мы поженились, когда им было по полтора года. Так и живём. Теперь уже внуки пошли. Только я вот заболел, и пришлось уехать подлечиться. А Тинушка дома, с ними…
Евгений Викторович произнёс имя жены с такой непередаваемой нежностью, что мне показалось – тень её коснулась и меня, человека ему постороннего.
