и его последствий погибли две тысячи человек. Только в Москве! И не нужны никакие войны или атомные бомбардировки – несколько взяток чиновникам, росчерк пера и все…
– А от чего он умер? – спросила Лея.
– На масленицу и умер, дай ему Бог здоровья, – ответил Илюшка.
– Перепил? – изумилась она.
– Нет! Этот не пьет! Пережрал блинов! От заворота кишок и почил, так сказать. Вон, рожа какая жирная, а глазки маленькие, такую ряху ему и оставили, – протянул он. – А теперь, когда пришло его время, каждому из этих несчастных он должен посмотреть в глаза. Такое условие – каждому из 4 миллионов!.. Завис, надолго завис, – устало произнес он.
– Ладно, хватит там нести всякую чушь, – и мужчина за столом выругался.
– Палыч, я это так, не со зла, – очнулся Ильюшенька. – Тебе самому все это разгребать. С тебя хватит.
– Зато, я со зла сейчас тебе ножки переломаю, – не унимался Палыч.
– Не получится, – зевнул Ильюшенька, и тот почему-то сразу успокоился.
– Вы его не боитесь? – спросила Лея.
– Нет, костюмчик-то казенный, не положено, у нас с этим строго! – и он пощупал одной своей рукой другую, – а если что,… так сказать… переведут в другую палату и все.
Помолчал, подумал немного и произнес:
– Так что всех нас лишили после прошлой жизни кое каких рефлексов, способностей, дали напрокат это тельце и теперь все нужно как-то…
– Простите, – не выдержала она, – а чего лишили вас?
Он нахмурился и уставился в пол.
– Ничего!.. Ничего не лишили. Наоборот!.. Но по причине моей невероятной лени брать туда не хотят, – и он кивнул в сторону двери. – Да, и я уже не хочу. Лень! Мне было лень работать, хотя получил блестящее образование, лень было тратить миллионы отца, потом было лень думать, ходить по врачам, когда заболел. Лень было жевать, дышать, и, наконец, жить. Все пустое…
Потом он встрепенулся:
– И надо же такое придумать! – гневно воскликнул он. – Мне дали совершенное тело, временное, но все же, если это вообще можно назвать телом. Идеальное тело с идеальными мозгами! Мне могли бы позавидовать и Аполлон, и Казанова, и Эйнштейн вместе взятые! А эти мне только завидуют, особенно красавчик! Мне разрешено выходить в город, впрочем, как и остальным! Только живи и радуйся! – темпераментно продолжил он.
– Так живите, «дай вам Бог здоровья»! – в недоумении воскликнула Лея.
– Лень! – коротко бросил он.
– Сколько же вы здесь находитесь? – спросила Лея.
– Уже почти сотню лет, скоро юбилей.
– И никуда не выходили?
– Нет!
Она с изумлением смотрела на этого красивого, умного человека… или не человека вовсе. По его виду было заметно, как от этой беседы он устал. Его сильные руки обнимали подлокотник
