китайский…
– Маг, у меня хватит на американский!
– Ах, шельма, Якут! – заулыбался уролог. – Значит, денежки имеются в достатке! «Так, крохи», – передразнил Иратова. – Кстати, забыл главное: удовольствие от полового акта будешь получать как в семнадцать лет! Нервные окончания предстательной железы в норме, а потому живи, пользуй женскую плоть на здоровье!
– Обнадеживает!
– Есть и не очень радостное сообщение. Детей больше не будет. Наука пока не в силах создать искусственный сперматозоид. Да тебе же и не нужно!
– И то правда…
При расставании товарищи молодости вновь обнялись, договорясь о том, что Иратов возьмет время на обдумывание, посоветуется с женой и после известит Сытина о решении.
Уже в дверях уролог осознал, что, кроме клички Якут, никаких персональных данных пациента не знает. Ни имени, ни фамилии. Странная жизнь, решил Сытин, закрывая за ним дверь. Дальше философскую мысль он развивать не стал, понимая всю зряшность мудрствования лукаво. Толку никакого! И этого, поверхностного, заключения хватало для способности нормального проживания в цивилизованном обществе… Ну, не знал он имени – и что это меняет? Жизнь?
В то же самое время, спускаясь к выходу, Иратов подумал о Сытине то же самое, созвучное. И как же зовут его врача? Вроде тридцать лет знакомы… Маг? А собственно, на кой фиг мне это нужно!..
Иратов прибыл на Остоженку, в свое архитектурное бюро, расположившееся на двух этажах исторического особняка. По-хозяйски, но демократично он обошел все отделы, поздоровался за руку даже с начинающими чертежниками, поспрашивал начальников отделов, как продвигается основная работа по проекту футбольного стадиона к чемпионату мира. Оказалось, что все идет своим чередом, большинство инженерных и архитектурных узлов обсчитано, и бюро даже опережало сроки сдачи проекта. Ранее, в Амстердаме, макет стадиона в виде полутыквы получил престижную архитектурную премию. Оранжевый, с окнами переходов в виде хэллоуинских глаз, он покорил не только голландцев – еще с десяток стран претендовали на выкуп идеи. Победила Россия, обещавшая часть подряда на строительство.
Пообщавшись с работниками, Иратов прошел в свой кабинет – просторный, выдержанный в минималистических традициях, вместе с тем очень изящный, показывающий клиентам, что его хозяин причастен к пониманию изысканной простоты.
За кабинетом имелась скрытая комната с отдельным санузлом, в которой Арсений Андреевич отдыхал на мягком арабском диване с райскими птицами на обивке и, конечно, с бахромой. В комнате имелись бар, кофейная машина и всякая другая дребедень – эскизы старых проектов, большой телевизор, а на стене висели дипломы и награды, которые Иратов заслужил за успешную жизнь в мировой архитектуре.
Арсений Андреевич посетил уборную и опять по-женски помочился. Мог бы вновь на этом акте зациклиться, но не стал, уже успокоившись насчет важных различий – стоя или сидя…
Вернувшись в официальный кабинет,
