рысью, пускает в галоп, правит и равняет. Спереди коней истязают поводьями и удилами, а сзади их гонит сила плети и кнута. От этого погибнет больше половины коней.
Гончар говорит:
– Я знаю, как управляться с глиной. Круглые предметы выравниваю циркулем, а квадратные – угольником.
Плотник говорит:
– Я знаю, как управляться с деревом. Изгибы я делаю по лекалу, а прямые линии вывожу веревкой.
По естеству своих свойств глине и дереву разве нужно совпадать с циркулем, угольником, лекалом и веревкой?
А из поколения в поколение люди поют им хвалу, говоря:
– Начальник Радости совершенен в управлении конями, а гончары и плотники знают, что нужно делать с глиной и деревом.
Также ошибаются и те, кто управляет миром.
Думается мне, что умельцы поуправлять миром на деле совсем не таковы. Они управляют людьми, а у тех есть постоянство естественных свойств. Они ткут себе ткани для одежд, пашут для пропитания. Это называется общностью духа.
Когда в единстве людей не выделяют сообществ, это называется небесной волей.
Когда среди людей правила высшая сила духа, двигались они плавно, а смотрели спокойно. В горах не было троп и путей. На водоемах не было лодок и мостов.
Все множество сущностей обитало вместе, объединяясь в сообщества по местам обитания. Свободно сосуществовали с птицами и зверьем, вольготно росли деревья и травы. Тогда можно было просто накинуть на любого зверя веревку и гулять с ним свободно. Можно было легко забраться на дерево, чтобы поглядеть на сороку в гнезде.
Когда среди людей правила высшая сила духа, они жили мирно с птицами и зверьем и ощущали себя родней всему сущему вокруг них. Кого можно было тогда разделить на благородных людей и маленьких людишек?
Таких знаний у людей тогда и быть не могло, потому что не распалось еще на части единство силы духа. Ни у кого не возникало личных желаний. Это и называлось простой безыскусностью. В простой безыскусности у людей сохранялась естественность свойств.
Но вот пришло время мудрецов. Они стали копошиться, верша добро, суетиться, наводя справедливость.
В мире возникло сомнение.
Беззаботная вольность превратилась в музыку, а тонкая внимательность стала обрядностью.
Тогда в мире стали выделять качества.
Если не разрушить простоту целого куска дерева, разве можно из него сделать обрядовый сосуд?
Если не портить целостность белого нефрита, разве получатся из него обрядовые предметы и верительные пластинки?
Если не испортить Путь и силу духа, откуда возьмутся добро и справедливость?
Если не начинают разделять естественные свойства, как применишь обряды и музыку?
Когда нет путаницы в восприятии пяти цветов, зачем создавать цветные узоры?
Когда нет путаницы в восприятии пяти
