впоследствии купили остров в Петербурге, названный их именем). Суда загрузили бочками с порохом и смолой, вдоль палуб уложили набитые пороховой мякотью шланги-сосисы, а сами палубы пропитали скипидаром. К вечеру 25-го числа брандеры были готовы.
Одновременно Ганнибал занимался и подбором команд на суда. Нижним чинам была обещана денежная премия, офицерам – повышение звания и ордена. В охотниках недостатка не было, отбирали лучших. Особое внимание обращали на подбор артиллеристов и командиров. Ганнибалу вменялось в обязанность на каждый из брандеров назначить по одному надежному артиллеристу, который по приказу брандерного командира, сцепясь с неприятельским кораблем, должен был «зажечь брандер и в точном действии, чтобы оный загорелся, и неприятельский корабль, не отцепясь от него, точно сжечь».
Трех брандерных командиров определили быстро; мичман Гагарин, лейтенант Макензи и капитан-лейтенант Дугдаль. С четвертым дело обстояло сложнее. Ганнибал предложил на эту должность лейтенанта Ильина, которого он видел в бою 24 июня (Ганнибал находился в то время на «Громе»). Не возражали, видимо, и хорошо знавшие Ильина Спиридов и Грейг. Было лишь одно препятствие: лейтенант находился на «Громе» и вел бой с турецким флотом. И все же решили именно ему доверить вести в огонь последний брандер: настолько непререкаемы были авторитет и боевое мастерство командира мортирной батареи на эскадре. Не последнюю роль сыграло здесь и то, что Ильин за время пребывания на «Громе» хорошо изучил расположение турецкого флота и мог безошибочно выбрать цель для атаки.
Неизвестно, удалось ли Ильину на короткий срок прибыть на флагманский корабль для инструктажа по предстоящей атаке или распоряжение было передано ему прямо на бомбардирский корабль. Известно лишь, что лейтенант Ильин до последней минуты перед атакой брандеров находился на «Громе» и вел стрельбу по неприятелю.
Тем временем Самуил Грейг, собрав остальных брандерных командиров, определил каждому из них цель для нападения. И особо предупредил, чтобы они вместо большого корабля не зажгли какой-нибудь ненужной шебеки, «что не может быть нам так полезно, как сожжены будут большие корабли, в чем наша и победа быть может».
Атака, ставшая легендой
Пополудни 25 июня 1770 года Спиридов с Грейгом съехали на «Ростислав». Корабли, определенные в боевой отряд, подошли и стали ближе к бухте. Остальная эскадра легла фигурой полумесяца, загнув края круто. Над Чесменской бухтой сгущались сумерки…
В ту достопамятную для всех россиян ночь погода весьма благоприятствовала атакующим.
В одиннадцать часов пополуночи Спиридов захлопнул крышку карманных часов:
– Пора!
Чтобы не привлекать внимания турок, пушечных сигналов не давали. На «Ростиславе» лишь зажгли и подняли фонарь. Адмирал запрашивал: «Все ли готовы к съемке с якорей?» Тотчас на флагштоках кораблей действующего отряда замерцали
