Маслова…
Это был самородок, и его схемы не были научно обоснованы. Но он тонко чувствовал игру, футболиста, его место на футбольном поле. Именно при нем и были заложены традиции киевского «Динамо». При нем заиграло очень много игроков – Хмельницкий, Мунтян, Пузач, Поркуян, Серебренников и другие. Могу говорить о себе: я пришел в основной состав после юношеской сборной Украины, после юношеской сборной Союза, после участия в Спартакиаде, и в тот момент мне очень повезло с тренером. Кроме того, со мной рядом были выдающиеся игроки, что оказалось крайне важно для моего роста. На своем раннем этапе – где-то с 1963 по 1965 год – я играл более разнообразно. Индивидуальные качества решали многое, но и с появлением новой системы Маслова, которую «Динамо» использовало до чемпионата мира 1966 года – 4 + 4 + 2, при которой я был выдвинут вперед, – я изменил свой стиль игры. Тот же Мунтян мог дать великолепную передачу на ход, а Хмельницкий и Пузач, игравшие, соответственно, слева и вторым центрфорвардом, были настоящими партнерами: мы понимали друг друга с полуслова. Если говорить об иностранцах, приходящих в наш чемпионат, то считаю, что они должны быть очень высокого уровня, должны обогащать наш чемпионат, чтобы нынешнее поколение российских игроков могло учиться. То «Динамо», в котором играл я, было как раз такой командой, которая позволяла раскрываться молодым.
Мой пример – не единственный. Можно говорить в том же духе о Блохине, потом о Шевченко, выросших в подобной атмосфере. В моем случае создателем этих условий был Маслов, и результаты той команды говорят сами за себя – «Динамо» трижды подряд становилось чемпионом СССР, выиграло Кубок в 1964 и 1966 годах. Это – эпоха Маслова, который подобрал игроков, создал коллектив.
Успехи, тем не менее, не давались легко. Были тяжелые подготовительные сборы по месяцам, а перед матчами заезжали на базу на 3–4 дня… Меня, признаю, считали белой вороной на поле и за его пределами. Я пришел в киевское «Динамо» в 1963 году. Время было сложное, в том числе трудный период для страны с экономической точки зрения. В футболе уже существовало определенное ядро, имелись свои традиции, свои устои. По большому счету для игроков существовало два отрезка времени – подготовка к матчу и разрядка. С алкоголем, как «положено». Замкнутый круг, из которого крайне сложно было выйти. Попадались, конечно, и среди футболистов, и среди тренеров совершенно другие люди, которые вели иной образ жизни. Такие, как Борис Аркадьев. Он к игрокам обращался на «вы», мог прочесть им стихи, был разносторонне развитой личностью. Наверное, поэтому он и считается нашим главным теоретиком. И, как ни странно прозвучит, предтечей. В своих книгах именно Аркадьев предрек рождение тотального футбола.
Сюда бы я отнес Якушина, Маслова, Качалина, Горянского, Симоняна. Но они-то, скорее, казались заметными, яркими одиночками, а в целом культурный уровень в футбольном мире был невысок. Скачок случился где-то в середине 60-х, когда сборная сыграла на чемпионате мира в Англии, потом
