в лужице с масляным пятном. Бабочка взобралась на цветок дикого шиповника, поворачивая к наблюдавшим за ней взглядам всю плоскость своих крыльев.
«Где-то я уже видел такой рисунок», – подумал Ме́ня.
Он, не отрываясь, смотрел глазами волчонка его сон, пытаясь припомнить, где же это было.
– Я тоже его видел, – услышал Ме́ня мысли Коготка.
– А мы что, с тобой разговаривать можем во сне? – спросил медвежонок.
– Ну, я-то могу, это же мой сон! – услышал Ме́ня в ответ.
– Но я его тоже смотрю, вместе с тобой, – недоверчиво подумал медвежонок в ответ. Они оба замолчали, стараясь понять, что же происходит на самом деле. Тем временем бабочка перелетела на другой цветок.
– Да, тише, ты! Вспугнешь, – одновременно подумали они.
Как бы прислушиваясь, бабочка долго сидела, не раскрывая крыльев. Потом, успокоившись, открыла их. Вторая половина рисунка теперь была так отчетливо видна наблюдавшим из засады, что они сразу догадались о его смысле.
– Это же дуб, расщепленный молнией у Высокого ручья!
Наверное, они оба неосторожно громко выкрикнули это, а может, бабочке нужно было срочно улетать. Кто знает. Но она взмахнула крыльями и, брызнув напоследок целым фонтаном разноцветных зайчиков, исчезла так же незаметно, как и появилась.
– Это ты ее вспугнул!
– Нет – ты! – начали было спорить медвежонок с волчонком, но остановились, стараясь понять, что произошло.
«А второй рисунок был похож на камень у ручья, – подумал Ме́ня.
– Вовсе нет. Это была какая-то дверца, – не согласился Коготок.
– Почему дверца? С чего ты взял? – заспорил медвежонок.
– Она блестела.
– Ну и что, камни тоже блестят.
– Нет. Камень у ручья весь мхом порос, да и в тени он всегда.
«Точно, – подумал Ме́ня. – Камень действительно был в тени. Ох и наблюдательный же этот Коготок. Я совсем забыл, как однажды пытался залезть на него, чтобы дотянуться. до веток орешника, да поскользнулся. Мох на камне был сырой и скользкий, он так плотно покрывал всю поверхность, что блестеть никак не мог».
– Да говорю же тебе, это дверка. Вот только куда?
– Нечего подслушивать, – обиделся медвежонок.
– Ничего я не подслушиваю. Мы же с тобой в одном сне.
– Что, уж и подумать про себя я теперь не могу? – фыркнул Ме́ня.
– Будет тебе сердиться. Лучше вспомни, что на крыльях было еще.
Медвежонок насупился, он не любил, когда кто-то мешал ему играть, а уж тем более смотреть интересные сны. Только вот загадка бабочки не давала покоя. Что же это могло значить?
– Вспомнил! – Радостно завопил Ме́ня и проснулся. Тришка и оба бельчонка трясли его что было сил.
– Ну и здоров ты спать,
