главный результат практики ощущается не на физическом, а на духовном уровне.
Теплое помещение, приглушенный свет и тихая расслабляющая музыка. В синем халате с пунцовым подбоем Никанор Ефимович Саблезубов ложится на упругий мат, а хрупкая Полина в специальном легком костюме из батиста начинает с расслабляющих надавливаний на стопы.
Плавные, глубокие и скользящие движения совершаются в едином ритме, понемногу изменяя электрическую активность мозга, переводя его на более медленный режим работы. Тело Никанора понемногу расслабляется, становясь покладистым и воздушным. Вследствие воздействия на подошвы ног, проекция которых в коре головного мозга занимает немалое место, происходит активация этих зон, с возникающим при этом измененным состоянием сознания.
Никанор начал сеанс с необычайно ясным восприятием бархатных прикосновений Полины. Он испытывал повышенную настроенность на собственное тело и переживал отклик изысканной чувствительности, коего никогда не ведал прежде. Казалось, что его восприимчивость к наслаждению красками, музыкой, вкусом, ощутимо усилилась.
Постепенно размеренные, гипнотизирующие движения Полины перешли к икрам и бедрам, где пользуясь ритмичным надавливанием она принялась тщательно прорабатывать скелетные мышцы. Открытость и уступчивость Никанора производили на неё ощутимое впечатление, облегчая работу. Находясь в состояние покоя, он пребывал в полной уверенности, что Полина вот-вот распечатает истоки изначальной космической мудрости, которые были для него недоступны. Он ощущал невообразимое количество энергии, струящейся сквозь его организм – энергии, которой было так много, что под всем небом не нашлось бы человека, способного вместить её и по-настоящему справиться с ней.
К тому моменту, когда Полина приступила к работе с грудью и руками, тело Никанора было уже предельно разогрето, а перед его мысленным взором вращался калейдоскоп светящихся геометрических структур самых разнообразных расцветок. Какое-то время Никанор был очарован этим невыразимым спектаклем, а затем фигуры стабилизировались, образовав форму довольно простого, невитиеватого сосуда, наполненного обжигающей жидкостью. Горячая чашка чая, капля за каплей превращалась во вселенную, и всё становилось отчетливым, настоящим.
Напряженное желание постичь мироздание в каждой вещи стремительно охватило Никанора Ефимовича. Больше не было никаких сомнений: день и ночь, темное и светлое, добро и зло, жизнь и смерть – все было одно, все было в нем, и все было им. «Какая же гармония позади кажущегося хаоса!» – подумал вдруг Никанор. Даже не подумал, а ощутил каждой клеткой симфонию согласованности и единства происходящего. Он наблюдал поразительно живописное развертывание космического прорицания во всех его бесконечных оттенках и разветвлениях, осознавал целую сеть потребностей других людей. Каждый
