степи.
– Неприятности, говоришь? – Шаланда оторвал руки от лица и посмотрел мокрыми глазами на дежурного. – Нарекания? А это, по-твоему, что? – он указал коротким пальцем, покрытым редкой жесткой растительностью, на кровавую лужу, растекшуюся по полу. – Что это?
– Кровь, – неуверенно произнес дежурный. – Вроде как кровь… Во всяком случае, похоже.
– Значит, так, – Шаланда выпрямился в кресле и сложил по-школьному руки на столе. – Давай сюда своих доцентов-шмоцентов вместе с их галстуками, запонками и прочими знаками отличия! Со всем, что у них есть. И каждому по швабре. Они надолго запомнят эту свою защиту диссертации, долго она им икаться будет! Ха! – Шаланда горько расхохотался своей шутке. – Паша, скажи, я прав?
– Ты всегда прав.
– Да? – Шаланда остановил на Пафнутьеве долгий подозрительный взгляд, но, видимо, решил на этот раз не обижаться. – Пошли, Паша, в другой кабинет, пока тут ученые люди займутся устранением следов преступления.
– Часто у тебя такое случается? – невинно спросил Пафнутьев, когда они вышли в коридор.
– Каждый день, – не задумываясь, ответил Шаланда. – А в некоторые дни и по нескольку раз! – Шаланда опять громко расхохотался на все отделение милиции. Это было настолько неожиданно, что из распахивающихся дверей начали выглядывать озадаченные лица паспортисток, секретарей, учетчиков. Пафнутьев понял – у Шаланды начиналась истерика.
В конце коридора им встретились два странных существа. Робко прижимаясь к стенам, они шли, держа в руках швабры, причем держали их как-то кособоко, было ясно, что до этого дня никогда в жизни швабрами они не пользовались и вряд ли подозревали, что есть в мире такие вещи. Оба действительно оказались при галстуках, зеленовато-бледные их лица и неуверенные движения говорили о бурно проведенном вечере. Один был с рыжевато-седой бородкой, щеки второго покрывала клочковатая щетина. Увидев Шаланду и сразу угадав в нем начальство, оба задержанных остановились, почтительно отступили в сторону, прижавшись спинами к стене и взяв швабры, как новобранцы впервые берут в руки винтовки – прижав стволами к груди.
– Здравствуйте, – почтительно поздоровались существа.
– Здравствуйте, граждане алкоголики! – весело приветствовал их Шаланда, и в этой его неуместной радости Пафнутьев опять услышал истерические нотки. – Творческих вам успехов! Радости бытия! Пусть всегда ваши уста украшает счастливая улыбка!
– Спасибо, – прошелестело за спиной, и Шаланда первым шагнул в небольшую комнату, которая, видимо, служила ему для отдыха. Убедившись, что Пафнутьев прошел вслед за ним, Шаланда запер дверь, дважды повернув ключ. После этого шагнул к столу, распахнул дверцу тумбочки и вынул початую бутылку водки. Бросив мимолетный взгляд на этикетку, Пафнутьев с облегчением убедился, что водка хорошая, местная водка. Больше всего он опасался всех этих голландских, бельгийских, немецких водок с этикетками, исполненными на серебристой, золотистой и прочей фольге, призванной одурачить простодушного
