кто-то всю жизнь лямку тянет, а кто-то всю жизнь нахребетником едет. И везет ведь им! Да и начальство потакает! Вот он сидит – чистенький с розовыми ноготками. Зиму отоспался и на – тебе, катер готовехонек, опять ломай…»
– Ну, давайте… – сказал капитан, в нетерпении поднял свой стакан, – сегодня Май, что ли…
– Валяй, валяй, глотни, – подбодрил нового Семен, – мы на вахте…
– Ну, за ваш катер! – сказал Яблочкин и выпил. – Как отремонтировали-то? Все?.. Я вот еще думаю, стоит ли принимать-то на свою шею это корыто. Погляжу… Скоро с верхов катера будут приходить. Кто-нибудь погорит… Это уж точно! Не на этот, так на другой поставят. Куда они денутся?.. Капитанов-то нет!..
Стрежнев едва сдерживал себя.
– А ты – стервятник, – сказал он Яблочкину, глядя, как тот чистыми пальцами раздевает яйцо. – Добычи ждешь?..
– А что? Надо жить, вывертываться!.. Дураков нынче не стало, – усмехнувшись, ответил Яблочкин, пододвигая к себе другой стакан, – все едут, а тут пропадать, что ли?
«Так, значит, для тебя ремонтировали, страдали?» – подумал он. И тут же резко встал, неловко толкнув весь стол. Он забрал консервную банку, бутылку воды, что принес Семен, и молча ушел наверх, в рубку.
Не хотелось заваривать новой каши – ведь уж отработано все. Вышел срок! «Пусть, как хотят, – подумал Стрежнев. – Сам черт не разберет, что делается. Но мне-то за какие грехи?!»
Семен тоже пришел в рубку. Видно, и ему было не сладко с новым капитаном.
Трудно, неуютно прожили они эту весну, но такого исхода не ждали. Что-то было не так, что-то надо было делать? А что? Обоим бросить катер, возвращаться в затон? Было жаль… и не только катера.
«А может, в самом деле плюнуть на все? – успокаивал себя Стрежнев. – Ехать домой. Там дочь Нинка приехала из института, лимонов привезла… Отоспаться, помыться в бане… А начальнику сказать, пусть Семену скорее замену шлет. Да, так и сделать. Надо составить акт, позвать Олега, подписаться всем и – марш!.. А Семен как-нибудь дня-то три перетерпит. Акт старый валяется в тумбочке. Переписать, проверить, что совпадает, и все! Пожалуй, так и лучше. Пойду за линейным…»
Стрежнев завел двигатель, спустился еще ниже, чтобы поближе к конторе быть, пристал.
В рубку поднялся из кубрика Яблочкин.
– На, плавай… – сказал ему Стрежнев и скорее шагнул из рубки.
Семен удивленно глядел на Стрежнева, не отставал от него.
– Акт будем оформлять, – пояснил ему Стрежнев. – Да подписывать надо… Пойду за Олегом.
Яблочкин встал к штурвалу, а Семен подал на берег трап и попридержал его, когда Стрежнев спускался, тяжело прогибая доски.
Пошел Стрежнев по луговине, услышал, как зафыркал, отваливая, катер, и не вытерпел, оглянулся.
Сиротой сидел на палубе Семен, он даже не уходил ни в рубку, ни в машинное, глядел вслед Стрежневу, будто провожая его навсегда.
И так сжалось внутри у Стрежнева, что он запнулся на ровном месте, затоптался растерянно, ища, где бы сесть…
Катер
