не осмеливалась:
– Будет больно?
Джулия оторвала взгляд от расшитого столового белья из Парижа:
– Больно? – Она помолчала, прежде чем ответить. – Думаю, да. Но если он знает, что делает, то не очень.
– А насколько это больно – не очень? – В моем голосе невольно прозвучала тревога.
Джулия отогнала Муриллу, чтобы та не слышала.
– Все зависит от того, – неторопливо сказала она, – сколько времени ему потребуется на то, что он должен сделать. У мужчин бывают странные аппетиты.
Я смотрела на нее:
– Я думала, ты знаешь.
При том, как много шептались все вокруг о моей невинности, мне трудно было остаться в абсолютном неведении насчет обязанностей жены, но подробности и моя предполагаемая роль в предстоящем были пока для меня не ясны.
– Конечно знаю. Но не думаю, что Родриго будет доволен, если я… – Она замолчала. – Ты, – рявкнула она на Муриллу, – запиши это как подарок королевы Франции.
Джулия явно забыла – а может, ей было все равно, – что моя карлица неграмотна. Она вытерла руки об одно из полотенец, потом бросила их Мурилле и взяла следующий предмет.
– И потом, это не имеет значения.
– Не имеет? – неуверенно переспросила я.
– Не имеет. В таких вопросах нет нужды. Старшие обо всем позаботятся. Господи милостивый, – она открыла обитую бархатом шкатулку, – и чем все время занималась Адриана, если даже этого тебе не сказала?
– Она готовила мои брачные покои, мое платье, дам моей свиты. – Мне не хотелось, чтобы Джулия ушла от ответа, тем более если уж я набралась смелости задать вопрос. – Что значит – старшие обо всем позаботятся? Я не понимаю…
Джулия взвизгнула, показывая мне алмазные сережки с топазами:
– Ты только посмотри! Какая прелесть! От Изабеллы д’Эсте, маркизы Мантуи. Все говорят, что у нее безупречный вкус. – Она надела сережки. – Они явно тебе не годятся. У тебя шея гораздо короче моей. Что скажешь? Они мне подходят?
Я вздохнула. Продолжать задавать ей вопросы не имело смысла.
– Идеально подходят. Ты должна взять их себе.
Она, вероятно, уже решила, что жемчужное ожерелье идет ей гораздо больше, чем мне, к тому же оно в точности напоминало подарок английского короля. Но я была слишком взволнована, чтобы думать о таких мелочах. Да пусть бы она перешерстила все мое приданое, лишь бы отвечала на вопросы! Пугающий час быстро приближался, и мое напускное безразличие начало давать трещины. После того вечера тревога настолько одолела меня, что я спросила у Пантализеи. Неохотно, после долгих уговоров она поведала мне то, что я должна была знать. Я пришла в ужас.
– Но, – утешила она меня, – говорят, это не так уж и неприятно. А когда беременеешь, все прекращается, пока не родится ребенок. Ни один достойный синьор не позволит себе такого непотребства с беременной женой. Для этого и существуют такие
