моей сабли, я схватил щит убитого и метнул ему в ноги. От неожиданного удара татарин припал на правую ногу, и мне удалось нанести ему резаную рану в бедро. Нога его обильно окрасилась кровью. Как опытный воин, он понял, что время работает против него, и перешел в атаку. Кровотечение ли было тому виной или удар по ноге щитом, но противник мой уже не передвигался так быстро, и вскоре мне удалось одержать победу. Еще двумя лазутчиками меньше, может быть, важные сведения несли своему мурзе.
За поясом одного из убитых что-то блеснуло. Нагнувшись, я вытащил из-за кушака золотой крест приличного размера – с мужскую ладонь. Зачем он ему, нехристю? Не иначе – трофей, с убитого священника снял или в разграбленной церкви. Не стоит оставлять его здесь, на убитом мусульманине. Вытащив крест, я сунул его за пазуху. При первом удобном случае надо найти цепочку и повесить его на себя. Я бросился бежать – надо скорее добраться до коня. Вот и он стоит. Я вскочил в седло и пустил коня в галоп.
Через несколько верст лес кончился. Вдали показался город. Городские ворота заперты. Я постучал рукоятью сабли, сверху высунулся дружинник:
– Чего тебе? – Но, узнав меня, осекся и крикнул со стены вниз. Ворота заскрипели, одна половина приоткрылась, и я въехал в город. Дружинники обступили, всех мучило любопытство, но я торопился к князю.
Перед воротами отряхнул от пыли портки, прошел во дворец. Меня пропустили сразу, все ждали лазутчиков с известиями. Я оказался первым.
Князь с воеводой сидели за столом. Поздоровавшись, поклонился. Князь выглядел озабоченным, под глазами – темные круги.
– Чем порадуешь?
– Нечем, князь. В Бутурлиновке татары казанские стоят, числом около двух тысяч, считал сам. А как пленного взял, допросил; сказал – идут они на Рязань, чтобы объединиться с литовским войском после взятия Рязани, объединенными силами на Москву двинуть.
Князь и воевода после неожиданной новости сидели с ошарашенным видом.
– Ты точно ли узнал?
– Как есть, княже; лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
– За ценные сведения и быстроту, с коей доставил, возьми перстень. – Князь снял с руки один из перстней, протянул мне. – Иди, отдыхай, пока никому ни слова; народ в панику ударится, а всем надо сохранять спокойствие.
Я откланялся и пошел в воинскую избу. Дружинники сразу обратили внимание на перстень на руке. В те времена это как орден или медаль. Кто-то завистливо спросил:
– От князя?
– От него, за службу.
– А меня еще ничем князь не наградил, лучше бы меня послал лазутчиком.
– Я же не напрашивался.
Я улегся на свой топчан, уснул сразу же, без сновидений. Проснулся бодрым и свежим, пошарил рукой по постели – что-то давило на бок. Нет ничего, провел рукой по одежде. Крест! Я о нем и забыл в заботах.
Я направился в лавку златокузнеца – так назывались раньше ювелиры – и купил добротную серебряную цепь; надев цепь с крестом на шею, спрятал его под рубашку. Здесь его место, а не за
