рзали, родной город Шуры мигал сонными окнами прогретых квартир.
Морозы не ослабевали уже больше месяца, и выходить на улицу не хотелось, особенно ночью. Но Шура Наполеонов не расслаблялся. Он не первый год служил в полиции и не помнил, чтобы хоть одно дежурство прошло спокойно.
Шура прошелся взад-вперед по помещению и уселся за пульт оперативного дежурного. На часах было 24.00. Спать не хотелось. Сказывалась привычка к ночным бодрствованиям.
Шура – по паспорту Александр Романович Наполеонов, – несмотря на нелегкий характер, маленький рост и непривычную для российского гражданина фамилию, довольно быстро дослужился до капитана и пользовался уважением среди сослуживцев.
Эксперт Афанасий Гаврилович Незовибатько отбросил в сторону надоевшую газету и сладко потянулся.
– Ну и погодка сегодня, – проговорил он, – прямо-таки ночь перед Рождеством!
– Ага, сколько живу, такой красоты не помню, – охотно отозвался самый младший из них – Валерьян Легкоступов, первоклассный фотограф.
Что привело его в полицию? Романтика… А может, тяга к справедливости.
Судмедэксперт Руслан Каримович Шахназаров на миг поднял глаза от книги. Улыбка, скользнув по его губам, спряталась в густых черных усах.
– А снег-то какой скрипучий! – продолжал восхищаться Афанасий Гаврилович, – вроде никто и не ходит под окном, а снег сам по себе скрип да скрип! Прямо как в детстве в Полтаве! Хаты в снегу утонули… Ночь ясная… Звезды громадные… И висят низко, точно яблоки наливные. Поднимись на крышу и собирай, сколь душе угодно.
– А как же Солоха? – встрял Легкоступов.
– Что Солоха? – изумился Афанасий Гаврилович.
– Ну, она же месяц украла и стало темно во всей Диканьке.
– Это не Солоха, – не выдержал старший лейтенант Аветик Григорян.
– Кто же?!
– Чубайс! – на полном серьезе заявил Шура Наполеонов, – вырубил свет и все!
– Слава Богу, до месяца Чубайс еще не дотянулся, – важно заметил Афанасий Гаврилович, – так что, хлопцы, это был черт.
– Да! – выдохнули все разом.
И в это время раздался звонок на пульт оперативного дежурного.
– Легок на помине, – пробормотал Незовибатько.
– Да? – схватил трубку Наполеонов.
– Алло! Полиция?! – раздался в трубке хриплый голос, – у нас, кажется, убийство. Приезжайте быстрей!
– Ваш адрес и имя.
– Ах, да. Парковая, 38. Замятин Владимир Львович.
– Кто потерпевший?
– Приезжайте скорей!
На том конце провода бросили трубку.
– Черт! – выругался Шура.
– Вот-вот, – пробормотал Незовибатько.
Полицейские вышли на улицу.
Уже никто не обращал внимания на красоту зимней ночи, хотя снег по-прежнему горел серебряной парчой и мелодично поскрипывал под ногами. Месяц с неба никто не похитил, он ярко освещал медленно кружащиеся снежные звездочки и озабоченные лица оперативников, спешащих к «уазику».
Через минуту полицейский автомобиль тронулся с места.
Несмотря на заносы на дорогах, до Парковой, 38 они добрались за двадцать минут.
Улица состояла из двух- и трехэтажных особняков. Люди в них жили далеко не бедные. Тополя, дремавшие по обеим сторонам дороги, встрепенулись и расступились. За высокими заборами залаяли волкодавы.
Ворота перед домом № 38 были распахнуты.
– Приехали, – бросил Легкоступов. «Уазик» остановился.
По расчищенной до крыльца дороге опергруппа подошла к дому. Безмолвствовал утопающий в снегу сад. На крыльце никого не было. Эксперт нажал на звонок.
– Открыто, – донесся голос из глубины дома. И кто-то вышел навстречу приехавшим полицейским. Это был молодой мужчина с довольно правильными чертами лица и темными волосами.
– Идемте, пожалуйста, – он махнул рукой, – она на втором этаже.
– «Скорую» вызвали? – спросил Наполеонов.
– Да, она не понадобилась. Уже уехали.
Опущенные плечи явно уменьшали рост мужчины.
На втором этаже все двери, кроме одной, распахнутой настежь, были закрыты.
– Вот, – устало выдохнул мужчина и прислонился к косяку.
На кровати лежала красивая девушка в светло-коричневом брючном
