города и деревушки, в которых живут люди, они мучаются и страдают, как ты, и в конце концов умирают, так и не поняв, зачем жили.
А все твои желания и надежды, как бы ни были для тебя дороги, пусты и незначительны.
Автобус подкатил за пять минут до отправления – темно-коричневый «Икарус» – и с тяжелым придыханием открыл дверь. Пассажиров оказалось немного, едва треть салона заполнилась. Я сел на свое место, как приговоренный на электрический стул, и обреченно закрыл глаза.
Мягкое покачивание, гудок, и мы поехали. На удивление, в этот раз мне было не так плохо, как когда-то давным-давно.
Я засыпал и снова просыпался, выходил из автобуса на тех остановках, где имелся туалет и, как правило, какая-нибудь забегаловка, в которых кормили дорого и невкусно, как и во всех придорожных кафе. Это немного спасало от монотонности пути. Приятно почувствовать твердую почву под ногами, ощутить запах зелени, услышать крик птиц. От неприятного транса не спасает, но немного размягчает филейную часть, чтобы она могла продержаться еще какое-то время.
Расстояние до того городка, что мне был нужен, медленно, но неуклонно сокращалось, и чем меньше оно становилось, тем больше поднималось настроение.
Под вечер автобус медленно подрулил к автовокзалу. Я вытащил свой рюкзак и побрел по площади, покрытой пыльным, грязным, потрескавшимся асфальтом.
Прошло всего пять минут, а вокруг меня не осталось ни одного человека – мои попутчики разошлись по домам. И остался в чужом городе никому не нужный, уставший и ничего не понимающий человек, который добрался до места.
Гонец. Курьер. Он добежал, но его сведения уже устарели.
Я достал путеводитель и еще раз прочитал.
Все верно. Городок тот, что необходим. Требуется позвонить некоему Кириллу, и он отвезет меня дальше – в таежную деревню.
Я бросил рюкзак на пыльную скамейку и достал телефон. Первый звонок сделал Василию, пусть знает, где я, – на всякий случай:
– Добрался до первого пункта и все еще жив…
Пусть единственный друг знает, где искать мое бренное тело, если что. На душе у меня сразу стало легче и спокойнее. Голос Васьки услышать было приятно. Среди чужого окающего говора, к которому так привыкло ухо, его голос прозвучал как ручеек в пустыне, бодрый и веселый:
– Вот и молодец! У меня новостей никаких, так что все нормально. Ты сейчас куда?
– Написано – деревня Любина, в скобках дописано – заброшена.
– Там связи нет. Так что теперь позвонишь, только когда обратно поедешь. В этом городе последние соты, дальше пустыня, точнее, тайга. Буду ждать твоего звонка.
– Чего-то меня жуть берет. Представляешь: вокруг тишина, ни одного человека, даже автовокзал пустой, дежурная только что его закрыла и ушла домой. Если никто не появится, даже не знаю, что делать. Гостиница у них здесь есть?
– Ты не тушуйся, тебе там не жить. Возьмешь то, что надо,
