закат в Цфате
И когда Он создал всё и решил
остановиться, и более ничего не менять,
Он огляделся, выдохнул что было сил,
и создал меня.
И вот она я, с бесполезными этими пальцами
и болезною головой,
стою перед Ним и спрашиваю: «и что мне делать?»,
и Он отвечает: «пой!
не умеешь петь – говори вслух,
не умеешь внятно – да хоть мычи,
как-то мне обозначь, что ты согласна со мной,
что эти холмы в ночи,
бархатные на ощупь,
и звёзды над ними,
и розовая на закате вода —
сделаны хорошо, и пусть уже так останется»,
и я ответила: «да!»
Я ответила «да» и присела на камень,
в голове переставлять слова,
смотреть на закат,
понимать, как несовершенно всё,
что я внутри себя сотворю,
но Он сказал мне,
а я не умею петь,
умею говорить внятно,
поэтому —
более или менее внятно
говорю.
выбор
Что выберешь ты: гореть фитилём или расти стволом,
чаинки читать в золотом плену
чашки за чайным столом,
или гадать на бараньих костях перед большим огнем,
всё заблужденье, и пепел, и тлен,
всё говорит об одном —
НЕТ, ТЫ ЗАРАНЕЕ НЕ РЕШИШЬ,
КЕМ ЖЕ ТЫ БУДЕШЬ ПОТОМ.
Это не выбрать и не угадать, даже не попросить,
это зерно разрушенья внутри можно всю жизнь носить,
вот набухает соком цветок, вот поджигается нить,
крест-накрест руками себя обхвати,
но это не прекратить.
ПЛОТЬ РАЗРЫВАЕТСЯ, КАК БУТОН,
ЧТОБЫ КРОВОТОЧИТЬ.
Плавишься воском, кровью течёшь,
общее здесь в одном —
ты никогда не знаешь сейчас, чем же ты будешь потом.
Как скрючит засохшие лепестки,
в какой обгорелый ком
слепится воск? Но всё равно думаешь лишь о том,
ЧТО ВЫЛЬЕТСЯ В ФОРМУ, ЧЕМ ПРОРАСТЁШЬ,
ПРИЗРАЧНЫЙ, КАК ФАНТОМ.
Толку заглядывать и просить, нужно стоять и ждать,
веки закрыть, губы сомкнуть, зубы покрепче сжать,
чтобы не вырвался стон или всхлип, чтобы не выдавать
боль, когда будешь гореть огнём
или цветком расцветать.
И БЫТЬ ГОТОВЫМ К ТОМУ, ЧТО САМ
НЕ СМОЖЕШЬ СЕБЯ УЗНАТЬ.
он
Эрику Рыжему
Он сказал однажды, что меня полюбил,
он меня сначала этим почти убил,
а потом снова собрал по кускам.
Он сказал: «смотри, как меж рёбер цветут цветы,
из твоих лёгких, из перламутровой темноты,
выпуская прозрачный воздух и мутный дым.
Из гортани выпрастывается стрела,
и бутон на ней разрывает перепутаные слова,
те, что ты всё пытаешься удержать.
Разомкни губы, раскрой онемелый рот,
пусть твоя речь распутывается и течёт,
вытекает, тает, рассеивает темноту».
Он сказал: «вбери этот воздух в себя,
ты на вкус почуешь каково, когда любят тебя,
ты же никогда не могла это уловить».
Я, как рыба на суше, разеваю
