style="font-size:15px;"> – …алье!
Хатхи не слышал. Он лишь смутно представлял себе, сколько жизней ему пришлось бы прожить, для того чтобы последовательно призвать к ответу и прикончить на дуэли каждого из этих назойливых журналюг и крикливых горлопанов в ответ на их упрёки и оскорбления. Одна жизнь? Две? Или, может быть, сразу три? Впрочем, смерть от руки шевалье, во всяком случае – на дуэли – им не грозила по целому ряду причин, начиная от несоответствия в статусе и заканчивая «правилом одной дуэли».
Да, это была его работа. Да, он честно предлагал свои услуги, заключал контракты и практически как наёмный убийца устранял врагов своего заказчика, получая за это деньги. Формально, конечно же, принципиальные различия были, и Хатхи, не моргнув глазом, мог бы прочитать желающим убедительную лекцию по данной теме. Но при этом сам он был склонен в меньшей степени верить своим словам. Вот как сейчас, например: шевалье пытался убедить себя, что давно отвык принимать близко к сердцу чужое мнение и теперь с лёгкостью игнорирует нравы толпы. Но это было не так. Ему было вовсе не всё равно. И дело было скорее не в том, чем именно он занимается, и даже не в том, сколько ему за это платят: Хатхи Шана словно бы питала энергия публики. Когда она рукоплескала ему, он заряжался силой и расцветал. Когда она хулила его, презирала и ненавидела, он словно бы получал незримую эмпатическую пощёчину, которая ещё долгое время ощущалась в его ментальном фоне. И сейчас, окружённый океаном лиц, он испытывал боль.
Разумеется, Хатхи каждый день устанавливал новый ментальный экран, однако активно сопротивляться сконцентрированной и направленной энергии толпы после приёма препарата он не мог – прошло ещё слишком мало времени. Впрочем – что поделать: таковым было одно из официально регламентированных условий проведения дуэли. Кому же захочется, чтобы во время боя экстрасенс читал его мысли, ментально подавлял, внушал ошибочные движения, предугадывал действия, вынуждал раскрываться…
То же самое относилось не только к экстрасенсу-дуэлянту, но и к экстрасенсу-секунданту, поэтому Гистену приходилось в настоящий момент испытывать все те же самые трудности. За подобными вещами строжайше следили, и даже если бы обычный человек согласился выступить на дуэли против патентованного экстрасенса, не обязывая того к приёму препарата, временно подавляющего ментальные силы последнего, – после победы экстрасенса поползли бы неприятные слухи.
Его дар имел двоякую природу, совмещая в себе как силу, так и проклятье. Псионик очень тонко ощущал настроение окружающих: любовь, гнев, религиозный экстаз и прочее. Вся эта гамма чувств могла как питать его, так и ранить. Псионик и дуэлянт: такое сочетание выглядело просто гремучей смесью, налагая на бретёра дополнительные обязательства. Что, впрочем, не являлось чем-либо особенным для Дуэльной Гильдии, где подобные способности целенаправленно
