направляют в Киев своих проповедников «магометанской веры».
Пером монаха-летописца явным образом водит религиозная ненависть. Какая может быть у болгар магометанская вера? Болгары давным-давно приняли христианство, причем приняли его из Восточной Римской империи. Монах-летописец не знает об этом, точно так же, как Владимир не знает о жизни и быте болгар? Знает, конечно, тем не менее врет во все тяжкие, таким образом передавая слова проповедников:
– Ты, князь, мудр и смыслен, а закона не знаешь. Уверуй в закон наш и поклонись Магомету.
Владимир не только выслушивает всю эту дичь, но и сам будто бы знает, что перед ним мусульмане, о которых он тоже будто бы слышит впервые, а потому задает проповедникам из православной Болгарии дурацкий вопрос:
– А в чем ваша вера?
И фантастические болгары, которых отчего-то не переносит монах-летописец, плетут ещё большую дичь:
– Веруем в Бога, и учит нас Магомет так: совершать обрезание, не есть свинины, не пить вина, зато по смерти можно творить блуд с женами. Даст Магомет каждому по семидесяти красивых жен, и изберет одну из них красивейшую и будет ему женой. Здесь же следует невозбранно предаваться всякому блуд. Если кто беден на этом свете, то и на том.
Видимо, на этом его фантазия истощается, и монах-летописец просто бранится:
«И другую всякую ложь говорили, о которой и писать стыдно».
Владимир будто бы слушает их с удовольствием, потому что сам любит блуд, потому что «наложниц было у него триста в Вышгороде, триста в Белгороде и двести на Берестове, в сельце, которое называют сейчас Берестовое, и был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растлевая девиц», однако не любо ему обрезание и воздержание от вина и свинины. По этому поводу он будто бы произносит явно выдуманные слова, которые и по сей день гуляют по просторам веселой Руси:
– Руси есть веселие питии, не можем без этого быть.
Тут в летописи является что-то похожее на карнавал. Точно ошпаренные болгарами, проповедники следуют один за другим, все примитивные, глупые, пошлые как на подбор, явно презренные в глазах православного летописца.
Разумеется, приходят католики и говорят:
– Так говорит тебе папа: «Земля твоя такая же, как и наша, а вера наша не похожа на твою, так как наша вера – свет. Поклоняемся мы Богу, который сотворил небо и землю, звезды и месяц и всё, что дышит, а ваши боги – просто дерево».
Владимир будто и их вопрошает:
– В чем заповедь ваша?
Отвечают не о духе, не о свете в душе, отвечают о пошлом:
– Пост по силе. «Если кто пьет или ест, то это во славу Божию», – как сказал учитель наш Павел.
Владимир выпроваживает и их, как-то странно отзываясь не то по поводу поста, не то по поводу еды и питья:
– Идите откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли этого.
Понятно,
