с самого начала не доверяя старому меджлису, новая власть взяла мероприятия к 70-летию депортаций под свой контроль. В Симферополе планируется установить еще один памятник – всем депортированным с полуострова.
В то же время по территории Крыма прокатилась целая волна актов вандализма в отношении местных памятных знаков о депортациях крымских татар. В частности, памятный знак, установленный на плато Эклизи-Бурун под Чатырдагом, был разрушен и сброшен вандалами вниз[76].
Итак, первые объекты увековечения памяти о тотально депортированных народах были созданы – еще в 1990-е годы (а самые первые – и вовсе в 1989 году) – самими депортированными народами – немцами, корейцами, калмыками, чеченцами и ингушами. При этом в случае немцев колоссальное значение имела так называемая Трудармия – специфическая репрессия, сочетающая в себе черты депортации и ГУЛАГа. Первые памятники трудармейцам стали появляться на Урале – в Нижнем Тагиле, Краснотурьинске и Челябинске, а также в крупных селах в бывших ареалах их насильственного расселения. Ареалы депортационного исхода немцев, напротив, оказались совершенно не охваченными этим процессом.
У корейцев, напротив, единственные памятные знаки на территории России оказались связанными с ареалами их исхода[77].
К немцам и корейцам по времени пробуждения материальной памяти об общенародной трагедии примыкают также вайнахи, корейцы и калмыки: в 1992 году появились первые памятники в Грозном и Элисте, затем, в 1996 году, в Элисте появился впечатляющий монумент работы Эрнста Неизвестного, в 1997 году – во Владивостоке и в Магасе, при этом в Ингушетии открылся не просто мемориал, но и первый на постсоветском пространстве музей, посвященный репрессированному народу.
У остальных депортированных народов Кавказа и Крыма, судя по данным, которыми мы располагаем, это пробуждение наступило лишь в 2000-е годы, причем огромную роль при этом сыграли соответствующие 60-летние юбилеи, пришедшиеся на 2004–2005 гг.
В музеефикации депортационной темы дальше всего продвинулись Ингушетия и Кабардино-Балкария. Мемориал в Назрани с самого начала являлся музеем, а мемориал депортированных балкарцев в Нальчике имеет неплохие предпосылки для того, чтобы им стать. Специальная выставка была приготовлена и в Симферополе, но не закрепилась в основной экспозиции и осела в запасниках.
Интересным новым «трендом» на Северном Кавказе стал всплеск любви к увековечению памяти… Никиты Хрущева. В Нальчике, Грозном и др. городах собирались присвоить его имя одной из новых улиц или площадей, а в Грозном и Магасе (новой столице Ингушетии) открыть ему памятники, а бывший президент Ингушетии Зязиков взял да и присвоил Никите Сергеевичу высший в республике орден «За заслуги» (посмертно).
За этим «трендом» кроется наивно-поверхностное и исторически нерелевантное представление о роли начальства в истории. Н.С.
От казахстанских коллег мне приходилось слышать о наличии памятника депортированным корейцам также и в Казахстане – стране, где историко-мемориальная культура, судя по отзывам, оказалась гораздо более развитой, нежели в России. Однако более подробными сведениями мы не располагаем.
