и магистра получал в самом знаменитом университете Америки – Гарвардском. Карьеру начинал в годы войны в разведке (Управление стратегических исследований – предтеча ЦРУ), а с 1944 по 1953 год прослужил в посольстве США в Москве. Его двухлетний контракт растянулся на почти 10 лет, – но не по служебной надобности, а по личным обстоятельствам – из-за женитьбы в 1946 году на советской девушке, с которой познакомился чуть ли не в Большом театре.
Такие браки не поощрялись в Совдепии никогда, но с 15 февраля 1947 года, после выхода указа Президиума Верховного Совета СССР «О запрещении браков советских граждан с иностранцами», они и вовсе перестали быть легитимными. Мотивировка указа («В непривычных условиях за границей советские девушки чувствуют себя плохо и подвергаются дискриминации», – а то на родине они все исключительно счастливы!) распространялась и на тех, кто вышел замуж еще до указа: оберегая от неизбежных притеснений на чужбине, последним просто-напросто не выдавали выпускных виз – не выпускали из страны.
После смерти Сталина указ отменили, и только тогда Такеры смогли покинуть Москву. Но Евгении Пестрецовой-Такер еще сильно повезло: ведь такие браки (а на волне совместной победы их было и впрямь немало) могли иметь и имели куда более драматическое развитие. Как только счастливые молодожены-дипломаты уезжали к себе в Лондон или Вашингтон, – рассчитывая, что скоро встретят своих избранниц в Хитроу или в вашингтонском аэропорту, их жен арестовывали, обвиняли в «шпионаже» и отправляли в ГУЛАГ[7]. Но Такер, видимо, лучше других понимал, где находится, и не допустил по отношению к своей жене такой преступной беспечности. Он терпеливо продлевал и продлевал контракт, пока не дождался смерти того, о ком потом будет писать книги.
Однако сама эта история, как бы опалив брови начинающего разведчика и дипломата, легла в основу его бесценного личного жизненного опыта. Вкупе со всесторонним знанием советской прессы, так и распираемой культом личности вождя, история собственной женитьбы придала отношениям Такера если не со Сталиным, то с созданной им системой несколько личный оттенок и очевидно помогла со временем развернуться в сторону будущей и главной профессии – политической истории.
Несомненно, Такер тайно завидовал своему британскому коллеге Максу Хэйварду[8], работавшему переводчиком в английском посольстве в 1947–1949 гг., когда тому однажды пришлось сопровождать своего посла в Кремль, к Сталину, и переводить им! Слух о том, что Хэйвард в присутствии Сталина буквально онемел, скорее легендарен, но Хэйвард наверняка рассказывал Такеру об этом в Москве.
Сам Такер однажды тоже переводил в Кремле, но десятилетием позже, когда в 1958 году вновь приезжал в Москву в качестве переводчика Адлая Стевенсона, кандидата в президенты США. Кстати: по ходу беседы Стевенсон попросил Никиту Хрущева о пустячной любезности – отпустить в Америку тещу своего переводчика: отпустили.
…Любящий зять к этому времени работал в Рэнд Корпорэйшн (армейском исследовательском центре), был гарвардским
См.:
Впоследствии переводчику на английский книг Александра Солженицына, Надежды Мандельштам и др.
