бы разорвало на части, – беспечно отозвался он, спрятал коробочку и поднялся. – Так мы договорились, Оливия?
– Не смей, Ливи! – крикнул Озриэль и с отчаянием потряс решетку. – Ничего не обещай этому негодяю.
Глюттон Медоречивый и ухом не повел.
Я опустила глаза на протянутую сухонькую ручку, краем сознания отметив, что стул опять куда-то делся, и, несмотря на возражения друзей, пожала ее.
– Договорились, сир Медоречивый.
Один из его перстней больно впился в ладонь. Принц улыбнулся краем рта, поднес мою руку к губам и поцеловал, после чего направился в дальний конец прохода и скрылся из виду.
– Он ушел? – нервно спросила Эмилия. – Этот принц пугает меня до дрожи.
– Кажется, ушел, – сообщила мадам, вытягивая шею и вглядываясь в темноту.
– Че еще за латырь? – спросила Уинни.
– Язык, используемый для научного обозначения растений, – фыркнула Эмилия.
Озриэль стоял и молча смотрел на меня.
– Пожалуйста, не осуждай меня, Озриэль, – взмолилась я. – Сейчас мне нужна ваша поддержка, твоя поддержка.
– Думаю, мое мнение и моя поддержка нужны тебе меньше всего, Ливи. Ты все решаешь сама, – только и сказал он, отошел в угол камеры, где я не могла его видеть, и просидел там до самого вечера, не откликаясь на мои призывы и не произнося ни слова.
Даже от еды отказался и ничего не ответил Магнусу, когда тот пошутил, что если голодовка продолжится, скоро с него начнет сваливаться и эта оболочка.
Во второй половине дня уровень шума снаружи заметно возрос. Сквозь окошко долетал скрип телег и карет, окрики возничих, скороговорки лоточников и газетчиков, соревнующихся за покупателей. Я сидела, бесцельно водя по полу камеры прутиком, который нашла в куче соломы.
– Начали съезжаться гости праздника, – резюмировал Магнус.
Уинни вздохнула.
– К вечеру в «Наглой куропатке» будет не протолкнуться, а гномы не скупятся на чаевые…
– Только об этом и можешь думать, – упрекнула Эмилия.
Мы с Озриэлем не включились в общую беседу.
– Магическую клятву не обхитрить.
Я подняла глаза.
– Что, мадам?
Гномка сочувственно смотрела на меня.
– Не скажу, что доверяю Медоречивому змею, Ливи, но я не понаслышке знакома с магическими клятвами. В детстве часто видела, как взрослые скрепляли ими крупные сделки по продаже самоцветов. Если принц дал ее, то нарушить уже не сможет. В любом случае, ты поступила очень мужественно, когда согласилась на сделку ради нашей свободы, поэтому хочу, чтобы ты знала: мы это ценим.
Мне почудилось шевеление из угла Озриэля, но за ним ничего не последовало.
Я взглядом поблагодарила мадам и продолжила рисовать прутиком узоры. В конце концов, особого выбора и не было: на одной чаше весов свобода друзей, пусть и сопряженная
