иду я, иду! – заворчал лектор, выбираясь из подвала по сломанной лестнице.
Никогда прежде Дарья не видела его в рабочем комбинезоне.
– Простите, – начала она, – я позвала вас несколько раз с крыльца, но вы, очевидно, не слышали, дверь оказалась открыта, поэтому я вошла…
– Ничего страшного, – Харченко прошел мимо Дарьи, не взглянув на нее. – Я почти закончил с подвалом и все равно хотел выходить, – он огляделся. – Этот дом требует капитального ремонта. Я купил его в двадцать семь и только сейчас решил уделить ему время. Проходите на террасу, это с другой стороны дома, а я пока переоденусь и заварю кофе.
Дарья поймала себя на мысли, что все еще чувствует себя нерадивым студентом рядом с Харченко. Как и когда-то лектор буквально искрился уверенностью и властью, отбивая всякую охоту перечить ему. Где-то в глубине души Дарья уважала этого человека, хотела стать когда-нибудь похожей на него.
– Красиво, правда? – спросил Харченко, выходя на террасу, где ремонт подходил к концу.
– Что именно? – растерялась Дарья.
– Вид, который открывается из окна.
– Вид? – Дарья растерянно проследила за взглядом лектора.
За окном не было ничего кроме бескрайнего кукурузного поля, уходящего за недосягаемую даль голубого горизонта.
– Это же просто поле! – опешила Дарья.
– И что?! – Харченко поставил поднос на стол и подошел к окну. – За окружившим нас модерном люди утратили воображение… Когда дует ветер, стебли кукурузы начинают раскачиваться, словно волны на море. Они плывут куда-то вдаль, за тот далекий голубой горизонт. В стеклянном городе такого не увидишь. Только проклятый синий цвет, который сводит с ума своей сочностью, да нейронные сети, разрывающие мозг ненужными информационными блоками, вызывая мигрень.
– Там не только синий цвет, Ибрагим Давидович.
– Конечно, там есть еще изумительные фонтаны, доктор.
Дарья вздрогнула. Тысячи раз она слышала, как ее называют доктором, но сейчас это было иначе. Она могла ошибаться, но в этих словах скрывалась гордость.
– Давай пить кофе, Дарья, не то оно остынет, – Харченко сел в кресло напротив своей бывшей студентки.
– Я рада, что вы узнали меня, – призналась Дарья.
– Это только твоя заслуга.
– Что значит – моя заслуга?
– Ты же сама попадаешь на обложки журналов, не я тебя там печатаю.
– Вы читали мои статьи? – Дарья почувствовала, как тревожно екнуло сердце.
– С первой и до последней, – сказал Харченко, глядя в свою чашку кофе. – Ты молодец.
– Я… – Дарья почувствовала, что краснеет.
Вся неприязнь, которую она некогда испытывала к Харченко, исчезла. Дарья знала, что он не льстил и не лицемерил, – доктор Харченко не умел этого делать: строгий и бескомпромиссный к себе и другим.
– Я бы выпил за твой успех, – задумчиво сказал Харченко, глядя на графин, принесенный вместе с кофе.
– Разве я могу отказать… –
