в глаза поцелованный[5], – пропыхтела другая.
Тут наши пути сошлись. Сплетницы были из тех, что еще полчаса назад разбирали мои немногочисленные пожитки. Увидев меня на лестнице, две девушки испуганно замерли, а третья, отставшая от проворных товарок, пыхтя и придерживая юбки, поднималась следом.
– А правда, что они в одних покоях живут? – не заметила она меня.
Вопрос повис в воздухе. На лицах служанок нарисовался ужас.
– Правда, – сухо ответила я.
Сплетница испуганно вскинулась, открыла рот, но так ничего и не сказала.
– Где зеленая гостиная? – коротко спросила я, откровенно говоря, даже не задетая обсуждениями.
– Зеленая? – Девушки непонимающе переглянулись.
– В смысле, синяя.
– Внизу. – Мне указали пальцем в лестничный пролет. Логично, что не на чердаке.
– Благодарю.
Они испуганно построились по стенке, и совершенно алогично мне стало неловко за подслушанный разговор, явно не предназначенный для ушей «той самой Принцессы». Едва я исчезла из поля зрения, как девушки страстно зашептались, костеря подругу.
– Вы думаете, что она все слышала?
– Я и сейчас все слышу! – прикрикнула я на жалобное бормотание.
Последовала напряженная пауза, а потом по ступенькам застучали каблучки. Служанки дали от меня деру, как расшалившиеся гимназистки – от директора, и я поймала себя на том, что закатила глаза.
По первому этажу разносилась тонкая нежная мелодия музыкальной шкатулки. Хрупкие, несмелые ноты повторялись и повторялись, точно кто-то раз за разом приоткрывал крышку. На одно мгновение перед мысленным взором мелькнуло неясное воспоминание о сонме разноцветных бабочек, порхающих под выбеленным потолком, а секундой позже совершенно неожиданно для себя я провалилась в воспоминание.
…На широком письменном столе стоит музыкальная шкатулка. Импозантный мужчина, мой отец, распахивает резную крышку с магическим кристаллом в центре мудреного узора. Вместе с мелодией в воздух выплескиваются разноцветные бабочки. Они выглядят совсем как настоящие, мерцают и трепещут бархатные крылья.
Одна, сине-красная, садится мне на плечо, и, поморщившись, я сбиваю ее коротким щелчком. Бабочка мгновенно рассыпается золотистыми блестками.
Ненавижу бабочек. Почему их считают красивыми? Цепкие лапки, хищные усики, из всей красоты – хрупкие нервические крылья.
– Думаю, что моя новая маменька будет в восторге, – фыркаю я.
– Почему ты настроена против Евы?
– Потому что она годится тебе в дочери.
– Как всегда, резка и прямолинейна. Ты могла бы быть с ней помягче?
– Меня пугают кроткие люди, начинаю выискивать в них червоточины, поэтому я предвзята. Кстати, ты позвал меня, чтобы посоветоваться, понравится ли подарок твоей молодой супруге? Знаешь, это жестоко по отношению к ревнивой дочери.
Имеется в виду присказка, что при рождении Святые Угодники целуют младенцев. Считается, что умный человек был одарен поцелуем в лоб, красивый – в глаза. Люди, успешные в ремесле, якобы получили поцелуй в ладони.
