style="font-size:15px;"> Монах, между тем, продолжал:
– Перед лицом Его Величества дона Диего Инки Титу Куси Юпанки я, действуя по поручению и от имени…
Дон Пабло перевел взгляд на Инку и сразу же подметил: тот не только пристально на него смотрел, не только выжидал, каким будет его ответ, но и от души веселился происходящим. Несмотря на серьезное выражение лица, в глазах Инки плескались такие же золотистые искорки смеха, какие он подмечал и у Корикойлюр, когда Звёздочка находилась в хорошем настроении. Тогда, не словом, а действием перебив монаха, он сделал шаг по направлению к креслу, отвесил почтительный, как если бы находился на придворном приеме, поклон и сказал:
– Имею честь, Ваше Величество, вручить себя и свою невесту вашему высочайшему попечительству. Нижайше прошу разрешения представить нас… – взял Звёздочку за руку и еще раз поклонился. – Донья Корикойлюр. Дон Пабло де Ленья-и-Аморкон, идальго соларьего34. И как особой милости прошу разрешить отрезать уши вот этому, – дон Пабло пальцем указал на монаха, – наглецу, лжецу и пустобреху, рожденному в канаве от уличной проститутки!
Монах побагровел, но, встретившись взглядом с переставшим отвешивать поклоны доном Пабло, отступил за кресло и даже попытался укрыться за спиной второго монаха. Тот, однако, удержал его, и было слышно, как он сказал:
– Стыдно, брат мой, стыдно бежать перед лицом сатаны!
Лицо Инки оставалось серьезным, но золотистые искорки в его глазах уже не просто плескались: они переполняли их, изливались из них, делая их похожими на два солнца. Дон Пабло ждал. Титу Куси Юпанки хранил молчание. Но – дон Пабло понял это – не потому, что не хотел говорить, а потому что не хотел расхохотаться, что было бы несовместимо с его достоинством. И всё же, справившись с собой, он заговорил – на хорошем испанском, которому был обучен с раннего детства:
– Ты ставишь нас в неловкое положение, дон Пабло, – он особенно подчеркнул титул, словно противопоставляя свои слова грубости монаха. – Обвинение в убийстве и краже – очень серьезное обвинение, закрыть глаза на которое мы не можем. Испанские законы тебе объяснят другие, а по нашим законам даже за кражу положена смертная казнь. Однако мы можем выслушать тебя, прежде чем принять решение. Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Дон Пабло ответил не мешкая:
– Мне не в чем оправдываться, Ваше Величество. Потому что ни по каким законам – ни по божеским, ни по человеческим – не может считаться преступлением убийство насильника, как не может считаться кражей сопровождение свободного человека туда, куда он пожелает идти!
– Ты врёшь! – закричал из-за кресла монах, указывая на Корикойлюр. – Она не свободна! Она…
Дон Пабло, по-прежнему обращаясь только к Инке, перебил монаха:
– Да, Ваше Величество:
Hidalgo solariego – принадлежащий к родовому, наиболее древнему, знатному и уважаемому нетитулованному дворянству. Буквально – «поместный идальго», «идальго с собственным за́мком».
