Может, идальго и поплатится за свою выходку головой, но утешения от этого мало. А если еще и учесть его семейные связи… бабушка надвое сказала – поплатится ли он вообще за убийство какого-то ювелира! Так и появился на свет странный бриллиант, а вслед за ним – сделанный по размеру безымянного пальца перстень.
И вот, шагая по скверной дороге другого континента и любуясь своей ненаглядной Звёздочкой, дон Пабло подметил, что Корикойлюр нет-нет да поглядывала на перстень. Она и раньше должна была его видеть, но теперь он почему-то особенно привлекал ее внимание. Дон Пабло, растопырив пальцы, вытянул перед собой ладонь и тоже посмотрел на него, не понимая, что именно и почему сейчас стало причиной такого любопытства. Затем вопросительно взглянул на Корикойлюр. Та покраснела и спросила:
– Warmiyoq kankichu? Ты женат?
– Нет. С чего ты взяла?
– Когда вы женитесь, вы надеваете кольца.
На мгновение дон Пабло растерялся, но почти тут же от всей души расхохотался. Корикойлюр нахмурилась, из ее карих глаз исчезли золотистые искорки, они налились чернотой.
– Извини! – спохватился дон Пабло. – Я… я просто… Понимаешь, у нас не все кольца – обручальные. Да и это – не кольцо. Печатка.
– Печатка? – переспросила Корикойлюр, незнакомая с этим словом.
Дон Пабло снял перстень с пальца:
– Посмотри.
Корикойлюр, склонившись с лошади, взяла перстень и стала разглядывать камень.
– Видишь… знаки? Резьбу?
– Да.
– Это – мой герб.
– Герб?
– Знак моего рода.
Корикойлюр задумалась.
Трудность заключалась в том, что в Империи отличительные знаки имели совсем другой характер. Существовали особенности в одежде и в прическах – как общие для жителей целых провинций, так и общие для отдельных социальных групп. Существовали символические украшения, как, например, большие нагрудные «медальоны», полученные за храбрость в бою, или подобие сережек в ушах мужчин – отличительный признак принадлежности к правящему классу, к инкам по крови или по привилегии. Но индивидуальных символов, личных или семейных – того, что в Старом Свете получило название герба – не было. Даже высшая родовая знать, происходившая от правителей и образовывавшая отдельные «панаки» – группу потомков конкретного царя или императора, – собственной отличительной символики не имела. И даже эмблема самого императора, Сапа Инки, змеи и радуга, не могла считаться его личной эмблемой. Две змеи, удерживающие радугу, являлись чем-то вроде аналога государственного герба, а не «собственностью» одного семейства. И хотя с момента крушения Империи прошло немало лет; хотя многие из представителей бывшей имперской знати слились со знатью испанской и получили собственные гербы, подавляющему
