застыл на месте, не веря глазам. Кананга не шла, а плыла навстречу, бесшумно и плавно, как сытая акула в морских глубинах. Весьма точное сравнение, если помнить о ее пугающей репутации. Единоутробная сестра Повелителя – единственная женщина в Чардэйке, которая сумела ускользнуть из жестких объятий традиций и долга. Она вела не по-женски свободную жизнь, меняя любовников, находя новых друзей и врагов, странствуя и уединяясь, убивая, любя и колдуя. Когда-то сердце Эйгена всецело принадлежало ей, точно так же как и сердца всех благородных дэй’фа столицы. Как сердце ее брата. Они были удивительно похожи. Ослепительная красота с душком истинного порока сочеталась в обоих с тонкостью и изощренностью чувств.
– Ты ли это, вигил? – изумленно выдохнула Кананга.
– Постарел?
– Ты… стал величественным и невероятно мужественным.
Ненаследная принцесса никогда не лгала мужчинам. Немыслимая роскошь для женщины.
– А ты – еще красивее, – искренне признал Эйген.
Белое платье, расшитое серебряными рыбами, плотно обхватывало тонкий девичий стан, открывая нескромному мужскому взору великолепие впадинки между грудями. Сто одиннадцать мелких жемчужных пуговиц сбегали прелестным караваном от декольте к самому низу подола. Так и хочется расстегивать их медленно-медленно, одну за другой, покрывая поцелуями каждый кэщ[10] теплой ароматной кожи. Скольких наглецов сгубила эта манящая нагота… без счета. В рукаве у Кананги всегда найдется стилет или удавка для назойливого сластолюбца. От нахлынувших воспоминаний Эйген задохнулся.
– Тебя не было в Хикмайе девять лет.
– Что с того? Разве я могла не вернуться?
– Мир велик, – вздохнул Эйген.
– Воистину, вигил. Я привезла тебе маленький подарок.
– Вот как?
Кананга любила делать подарки, но непременно со смыслом. И, как правило, послание граничило с откровенным оскорблением.
– Я слышала, ты собираешь поделки Рыжего Мэя. Вот я и подумала, тебе понравится владеть шкатулкой, которую он вырезал из корня юнипера.
Хан’анх не знал: обидеться ему или порадоваться вниманию принцессы. Но она сама разрешила его сомнения:
– Мысль о том, что в нее можно будет насыпать горсточку пепла, которая останется от Рыжего, непременно придется тебе по вкусу.
«Пытаешься подольститься? – безмолвно спросили желтые зеницы Эйгена. – Не поздновато ли?»
«А если и пытаюсь? – лукаво улыбнулась женщина. – Накажи меня».
«Не сейчас», – отстранился воин.
Если бы не ожидавший его Повелитель… Эйгену потребовалось обуздать свое вспыхнувшее желание так же, как иной раз приходилось обуздывать необъезженного скакуна – жестко и грубо. Иначе он бы набросился на Канангу, чтоб изнасиловать или избить… или…
Оставалось
