и ребенка, который мог бы уже ходить в четвертый или пятый класс, отдают в первый. Руководители школ, довольные, что у них есть ученики, смотрят только на возраст, указанный в документах. Эти махинации приводили к самым плачевным ошибкам в диагностике. Врачи констатировали преждевременное половое созревание. Например, пубертатный период у восьмилетнего мальчика. Таких детей лечили эндокринными препаратами, не установив, что родители снизили их возраст на пять лет, чтобы заплатить штраф поменьше.
Географическое отдаление богатых и бедных детей в европейских городах относится к XIX веку.
В Средневековье демонстрация богатства представляла собой спектакль. Богатый без раздумий приходил в приюты для бедняков или в убогие лачуги в пышном одеянии. На улице и в общественных местах происходило смешение общественных классов. Сегрегация не делила город на красивые кварталы и гетто, где ютилась нищета. Все жили в одинаково нездоровых условиях, происходило постоянное перемешивание населения Европы. Иностранный студент из знатной семьи приезжал в Париж со слугой или с молочным братом и, поскольку общежитий не было, снимал жилье у обитателей Латинского квартала, не ища дома, подобающего его сословию[65].
Кого не могли содержать родители, тех принимали как собственных детей клирики, обреченные на безбрачие. Учащиеся жили у них во время учения. За это они должны были впоследствии пополнить собой число служителей церкви. Только во второй половине XVIII века богатые начали замыкаться в отдельных кварталах и отделяться от трудового населения. Кто бы сказал до XIX века: «Пойдем в трущобы якшаться с простонародьем»? Буржуазия без конца соприкасалась с населением Парижа.
Покуда церковники за счет выходцев из бедноты становились все многочисленнее, дворянство пристраивало юношей, как того требовал обычай.
Сыновья высокопоставленных лиц с семи до четырнадцати лет отправлялись на службу к другим знатным людям, чтобы позже тоже стать сеньорами, господами, которым будут служить другие. Здравая идея состояла в том, что для того, чтобы научиться принимать услуги других, надо сперва научиться служить самому.
Бедные дети, отданные в услужение, могли остаться на службе у господина и после четырнадцати лет, а могли и перейти к другим хозяевам. Но они тоже пользовались годами учения. С восьми лет они помогали во всем, что относилось к практической жизни, детям хозяев, которые были младше их, и, подрастая, учились тому же, что их юные господа. Когда слуга прислуживал за едой, господин рассказывал ему, что узнал сам, и, если слуга был понятлив, учил его. Слуга слушал, как учится хозяин, и сам тоже учился. У девушек все было по-другому: они помогали на кухне или в бельевой и учились только домоводству. В пятнадцать лет их выдавали замуж. Девушки, разлученные с семьей, получали образование только в том случае, если им предстояло постричься в монахини; тогда они становились питомицами пансионов.
Id., ouvrage cité.
