второго маркиза Личестера, даже Матиасу не удавалось скрыть, настолько он презирает этого человека.
Кроме тех, кто играл в спектаклях, лишь несколько человек знали о том, что в Ричмонде и Уайтхолле все маскарады, все театральные представления – словом, все увеселительные мероприятия для гостей королевского двора – создаются под непосредственным руководством Франсин. Но никто и не подозревал, что она лично писала некоторые диалоги, стихи и мадригалы. Матиас, конечно же, знал об этом и всячески поощрял ее, как он говорил, «драматургические способности». Однако ее защитник, которого она так любила, отошел в мир иной. Впрочем, как и королева, которой тоже очень нравились театральные представления, устраиваемые Франсин.
Только король Генрих и его верный слуга Чарльз Берби, Главный королевский комедиант, знали, какая часть сегодняшнего спектакля создана богатым воображением вдовствующей графини Уолсингхем.
Боже милостивый, будь что будет… Ведь все равно уже ничего нельзя изменить. Гости притихли и с нетерпением ждут начала представления.
Первыми вышли акробаты; они прыгали по залу, взлетали вверх. Труппа мускулистых красавцев цыган удивляла публику своим мастерством и изяществом. Потом появились актеры в масках и карнавальных костюмах. Их забавные выходки вызывали у дам приступы смеха, джентльмены же выражали свое одобрение, хлопая ладонями по коленям.
Потом была небольшая пауза, и зрители взволнованно перешептывались в ожидании следующего номера программы. Десять толстых телохранителей короля с помощью золотых канатов втянули в зал по дорогому дубовому паркету огромную повозку. На ней стоял причудливый замок с позолоченными арками, резными башнями и десятью окнами с деревянными ставнями.
Над каждым окном была дощечка с названием одной добродетели, например, Терпение, Скромность, Целомудрие. Стены замка были украшены розовыми и красными розами, белыми лилиями, темно-лиловой сиренью и вьющейся бледно-желтой жимолостью. Зал наполнился сладким ароматом цветов. Между листьями располагались муляжи экзотических птиц с ярким оперением; бабочки и пчелы собирали мед с цветочных головок.
С галереи, где сидели музыканты, громко заиграла труба, охранники в униформе открыли ставни, и в окнах появились десять прекрасных девушек. Послышался восторженный шепот зрителей. Все узнали в этих девушках незамужних дочерей придворной английской знати, присутствующей этим вечером в зале. Родителям понравилось, как красиво смотрелись их чада, и на их лицах появились довольные улыбки.
Юные девицы благородных кровей, одетые в длинные светлые древнеримские туники, сидели на подоконниках, покрытых стегаными ковриками. У каждой в руках была кифара или лира. Их волосы, собранные на затылке с помощью гребней, отделанных драгоценными камнями, ниспадали на спины каскадами локонов.
Все девушки хранили молчание и к музыкальным инструментам не притрагивались. Они сидели, словно застывшие, не шевелясь и не разговаривая.
Увидев
