и площадку подготовят, – одобрительно заметил Женя.
Дед Мороз кивнул, раскуривая сигарету.
– Вот они! – махнул рукой водитель Базиль. – Везут!
И впрямь, в тишине послышалось негромкое тарахтение, а вскоре на фоне темнеющего неба показался похожий на деловитого жука «Рафик».
– А Демьянов во сколько должен быть? – все так же хмуро уточнил Дед Мороз.
– Ровно через полчаса. Все рассчитано, – усмехнулся Женя. – Пока разложим, пока напутствие дадим… Еще и стемнеть по-настоящему не успеет.
– Жень, – мне просто надоело молчать, – может, помочь чем?
– Да не, не надо, – отмахнулся тот перчаткой. – Ребята дело свое знают. А ты смотри, привыкай. Осваивайся, в общем.
Протяжно фыркнув, «Рафик» затормозил возле нашего «бизона». Лязгнув, раскрылась задняя дверца, выпрыгнули на снег двое крепышей в лазоревых пуховиках.
– Здорово, коллеги! – приветствовал их Женя. – Ну, как, он в состоянии?
– А то! – довольно прогудел один из прибывших. – Мы что тебе, «чайники»? Выдержали нужную кондицию. Сейчас сам увидишь.
В недрах «Рафика» послышалась быстрая возня, миг – и оттуда выползли еще двое лазоревых. А в руках их болтался… Нет, никаких сомнений. Это он. Мой старый знакомец, Железнозубый. Грязные лохмотья – та же куртка, та же шапка. И тот же взгляд – цепко-настороженный, волчий.
– Ну что, – осклабился Женя, – кончаются времена и сроки, а? Пора тебе тональность поменять, пора… Вон туда! – махнул он перчаткой лазоревым. – Во-он туда, где ребята наши.
Сосредоточенные крепыши, не тратя слов, быстро потащили обмякшее тело по снегу, иногда проваливаясь чуть ли не по пояс. Вот они уже возле Михи и Шуры, вот повалили его и деловито возятся. В темнеющем воздухе разносятся монотонные удары – железом о железо.
– Ну что, потопали и мы! – махнул нам рукою Женя. – Не отставай, Севка, – подбодрил он отчего-то поскучневшего пацана. В самом деле, от недавней его резвости и следа не осталось. То ли в машине сомлел, то ли еще что…
И мы поплелись по свежим следам.
Идти пришлось недолго – метров двести. Склон там не отличался особой крутизной, и на изрядно утоптанном снегу стоять можно было свободно. Ребята и стояли свободно, покуривали, и искорки сигарет тускло светились на фоне грязно-синего неба. А поперек рельсов растянут был Железнозубый. Кисти его рук стягивала веревка, привязанная к вбитому в мерзлый грунт стальному колышку. То же и с ногами, но уже по другую сторону насыпи. Шея Железнозубого касалась холодного металла одного рельса, задняя часть – второго. А сам он тихо подвывал, и пена пузырилась на его опухших губах.
– Минут десять осталось, – взглянув на часы, сообщил Женя. – Демьянов уже из Овражков выехал, полным ходом поспевает сюда. Ладно, пора итоги подвести. Не люблю я речей говорить, а положено. Короче, что мы видим перед собой? Андрея Ивановича Ложкина, сорока трех лет отроду, слесаря-сантехника по основной специальности. А по совместительству Андрей Иванович занимался и
