я спал – видимо, долго, потому что проснулся около полудня. Лежал я, как выяснилось, не в людской, а в боярской горнице, на специально принесённой для меня лавке. С чего бы такие почести?
Горница была пуста, но не успел я проснуться по-настоящему – явился Алёшка, притащил на деревянном подносе еду.
– Вот этого сбитню побольше пей, он с особыми травами, дед Василий сам заваривал. Сказал, лекарь лекарем, а в правильной травке сейчас мало кто разбирается. Правильная же травка, сказал, чудеса творит…
Думаю, Колян и Вован согласились бы с дедом…
– Что там было-то, вчера? – осушив кружку сладкого, с замешанным мёдом отвара, поинтересовался я. – Ну, после того, как ты удрал?
Алёшка обиделся.
– Я, между прочим, не под кустом отсиживался! Я за стражей побёг, до базара, потом в усадьбу, людей поднимать…
– Ага, я ценю здешнюю скорость. Ну и что дальше?
– А стража как в Вороний тупик прибежала, ну, где оторвы к нам привязались, уже никого и не было. Они и пошли себе обратно, порядок на базаре блюсти. Это наши стали всё вокруг обшаривать, а как боярин со службы вернулся – тут же своих приказных поднял. Тебя далеко утащили-то, в Лебедянку, там в прошлом году пожар был, целый квартал выгорел, а случился пожар оттого, что баба одна, Ефросинья, пожадничала и свет-факел вместо волховского масла обычным заправила. Ну и пошла искра, а два месяца сушь стояла… Семь домов погорело, у шорника Евфимия младенец в дыму задохнулся. Ну, бабу Ефросинью, конечно, осудили и в Степь продали…
– Потом про бабу доскажешь, – перебил я болтуна, – ты вот чего: этих-то поймали, напавших?
– Пока нет, – огорчил меня мальчишка. – Боярин сказал, ищут. Найдут, сказал. Дело-то редчайшее, оторв в городе уже лет десять не было…
– Кстати, а чего ты этих уродов оторвами зовёшь?
– Так и есть оторвы, – Алёшка удивился моему невежеству. – Ну, оторвавшиеся. В смысле, умы у них от линий ихних оторвались, и живут одним часом, линию не соблюдают, ни свою, ни народную, им на всех положить, а что потом будет, они не думают. От всего оторвались, от закона, от Учения, от порядков… Потому их и зовут «оторвавшиеся», а по-простому, оторвы.
– Короче, беспредельщики, – зевнул я. – Отморозки. И что же, часто они у вас шустрят?
– Говорю же, редкость небывалая! – с жаром возразил мальчишка. – Их почти повывели, давно уже. В столице-то уж точно. Бывает – на торговых дорогах озоруют, бывает, глухие деревеньки по осени грабят, но чтобы сюда… Уголовный Приказ, думаешь, даром свой хлеб ест?
– И что же, эти гаврики идут на такой риск ради десяти грошей? Да и то, они ж не знали, сколько у нас…
– Ну, сто таких, как мы – и уже гривна будет, – философически вздохнул пацан. – Потом, может, проследили на нами с базара ещё. Ты же деньги показывал, чуть барабан не купил…
– Да сомнительно как-то, чтобы из-за такой мелочи…
– Для
