правда, не граф, а только лишь барон.
– Именно Шиммельман проболтался в письме об убийстве доктора Филиппова. Ваши люди перехватили рапорт?
Тут впервые в разговор вступил поручик Олтаржевский:
– Нет, господин коллежский советник, ваши. Из Почтамтского переулка.
Лыков, как весьма осведомленный человек, понял, о чем речь. В пристройке к зданию Петербургского почтамта, на третьем этаже находился «черный кабинет». Там особо подготовленные люди занимались перлюстрацией. В частности, вскрывалась дипломатическая почта тех держав, которые интересовали власть.
– И морской агент так неосторожно написал о секретной операции в обычном письме?
Ответил снова поручик:
– Он понадеялся на дипломатическую вализу с печатями. Но у Мардарьева есть печати всех посольств.
Статский советник Мардарьев служил старшим цензором почтамта и заведовал всей перлюстрацией в столице. Но откуда столь засекреченное имя известно скромному поручику?
Будто подслушав этот вопрос, Таубе пояснил другу:
– Существует пять заказчиков на товар. Знаешь, кто?
– Один – это мы, Департамент полиции, – стал загибать пальцы Лыков. – Второй – министр внутренних дел, у него свой список. Третий – министр иностранных дел. Четвертый… ну, ты понимаешь.
Четвертым адресатом меморандумов[8] был государь, но сыщику не хотелось говорить об этом вслух.
– О нем умолчим, – согласился Таубе. – Но есть и пятый.
– Это ты?
– Да, на правах заведывающего военной разведкой. Запечатанные конверты поступают к генерал-майору Целебровскому, начальнику военно-статистического управления. Там их изучает поручик Олтаржевский и сообщает мне то, что заслуживает внимания. Именно Мариан Ольгердович обнаружил упоминание о смерти Филиппова.
Лыков повернулся к ротмистру Лаврову и продолжил расспросы:
– Шпионы известны, я понял. Но вы взяли их под наблюдение?
– Не всех, – ответил тот и развел руками: – Отделению без году неделя, штаты недостаточны, ассигнования задерживают. Я понимаю, что мои слова звучат как оправдание, эдак по всей державе, но… Что вы хотите?
– Я хочу понять, в какой мере могу рассчитывать на вашу помощь.
Бывший жандарм задумался, потом спросил:
– Кто вас более всего интересует? Барон Шиммельман?
– Да. Но если он лицо, подчиненное главному резиденту, то и резидент тоже.
– Граф Люциус… – ротмистр даже вздохнул. Чувствовалось, что проклятый немец уже сидит у него в печенках. – Хитер, сволочь. Никак к нему не подступимся. Дворника подвели своего, ну так то лишь дворник. Пытались лакея – не принял. И дом себе выбрал такой, что наблюдение не поставишь, все на виду. Извозчик у графа особенный, прикормленный, большие деньги гребет. Зато возит так, что от наших людей вихрем улетает.
Меморандумом на эзоповом языке официальной переписки называли извлечения из вскрытой корреспонденции.
