лучами, бросая блики на его рыжие волосы; мужчина наклонялся все ниже, следуя за моими руками, ловил гладившие его руки, медленно целуя их своими нежными губами. Когда он прищурился и блики света заиграли в его знойно-зеленых глазах, они казались какого-то животного цвета, дикого оттенка, присущего обитателю леса.
Как будто издалека доносится и становится все отчетливей звяканье мобильного телефона. Ничего не подозревая, я отдаю его Олегу.
Разговор длился долю минуты и так же внезапно был завершен. Ловлю странные перемены, приведшие в замешательство Олега, его лицо; это выражение, взгляд, который возможно заметить всего на долю секунды и появившийся сейчас так же внезапно у Олега. Выражение затравленного зверя, что заставляет обладающего им совершить непредвиденный маневр – возможно, затеряться навсегда.
И, ничего еще не понимая, я продолжала:
– Как красиво, лицо у тебя все в блестках… Ну да, от меня.
Я чувствовала себя такой счастливой и продолжала смеяться.
– Ирис, сегодня я уезжаю. Не хотел тебе говорить – я хочу остаться, но, понимаю, не получится. Моего шефа убили.
Все происходило так быстро, что я не осознавала реальности последних уходящих минут.
Прощаясь, мы целовались у моей двери, я не верила, что он и правда уезжает. Сказанное больше напоминало злую шутку.
– До свидания.
– Я позвоню, – пообещав, Олег ушел.
Дни, последовавшие за его отъездом, протекали, как прежде, только в кафе, когда мы его посещали, звучало несколько мелодий «для Ирис». Они были о птице, о голубых глазах и скучном одиноком вечере, который преображается, когда встречаются влюбленные и, полюбив друг друга, расстаются навсегда. Мне слышалась глубокая грусть, льющаяся из глубин мелодий, оставленных Олегом.
Время разбрасывать камни
Иллюстрация Людмилы Ломака
Прошло несколько еще похожих один на другой дней, когда мы с Таней вновь пришли на набережную в кафе и заняли свободный столик – тот, что оказался перед сценой. Слева сидела мужская компания, их внимание к нам было явным. В эти минуты музыка дополняла мои мысли, я не обращала внимания на их заигрывание, продолжая вспоминать освещенную луной поляну, ночное свидание с Олегом. Внезапно фигура одного мужчины отделилась, спустившись ниже танцевальной площадки, в мерцающем свете он танцевал. Возникновение вызова, выражение отчаянного жеста – привлечь внимание, его странное поведение перед глазами вырвало из мира грез.
Его тонкая одинокая фигура парила, сливаясь с легкой нарастающей прохладой еле уловимого ветерка, пластика ощущалась в каждом повороте тела. Красота движений, ускользающие, отрывистые жесты, отчаянье летящего ночного мотылька завораживали.
Когда последовали медленные мелодии, передо мной стоял он, танцевавший соло.
– Можно вас пригласить? –
