к горлу сынишки. (Позже оказалось, что это был театральный прием давно пьющего на пару семейного тандема для безотказного втирания очков дирекции).
– Итак, только ихние бурные слезы умоления заставили меня пересмотреть свою жестокую категоричность и оставить их в стенах училища с испытательным сроком…
– Враки, так вы и отдали документы, два года прошу не допрошусь.
– Это кто у нас здесь такой говорливый, аки счетверенная швейная машинка? – угрожающе ссутулился директор.
– Да я тут у вас.
– Головин, кому еще быть, – ответствовал мастер блекло.
– После линейки в мой кабинет! он мне надоел! я ему выдам диплом спеца по ловле блох у собак. Ситуация в корне меняется, нам вручили наконец-то кнут к мешку пряников, мы начнем закручивать гайки, будем карать со всей немыслимой жестокостью наглецов и пьяниц…
– Да прошлогод ведь еще давали…
– Да заткнешься ты или нет наконец! – взвизгнул мастер.
– Три по семьсот – два с лишним литра тяжело вздохнул у плеча Виктора мастер Сургучев Родион Касьяныч. – Добро-то какое изводят почем зря…
– О курении! – воздел очки директор. – Курцов, застигнутых на месте преступления, я буду заставлять набирать ведро окурков по всей территории поселка, часть из них он будет жевать, здесь же на линейке, остальное похоронит в яме емкостью два куба, им же вырытой…
Выходили пять первокурсников и торжественно рвали в ведро с «Дарами осени» нераспечатанные пачки «Примы». Сургучев шопотом матюкался. Затем Анна Михаловна, частя и сбиваясь, зачитала приказ облуправления о поощрении геройского поступка ученика другого училища, спасшего тонущего ребенка. Ребятня запозевала, запереминалась, зароптала потихоньку на затянувшуюся линейку. И впрямь, глянул Виктор на часы, уже прихвачено десять минут учебного времени. Подошел к группке преподавателей, стоящих в отдалении.
– Ну какое моральное удовлетворение может быть от такого усеченного урока, – фальшиво сетовал чертежник Федор Моисеевич, – расстройство на весь день – любимые личики меньше чем положено, видеть буду…
– Приходи ко мне, посиди, когда «окошко» будет, для компенсации, – посоветовал электротехник, – я с Лыковым договорюсь.
– Обязательно, непременно, да еще после работы на пару часиков останусь, с троечниками позанимаюсь.
– Разогнался он на халяву-то, не обломится, маэстро циркуля и транспортира, у них у всех нынче вечерка…
– Не-ет, но какой все-таки тончайший педагогический ход, – презрительно усмехалась историчка Шорина, смотрелась она мрачным, нахохленным коршуном, так далеко подалась вперед на костыли, она – калека, из двух ног после автокатастрофы сохранила от силы три четверти одной. – Какой резкий поворот к трезвенности, повальному отказу от курева. Бедный наш магазинчик и его талантливая глава Бутыль Сельповна, ведь они
