за имячко, все хочу спросить, сроду до этого не слыхивал?
– Да матушкина сестра подсказала, дура, самая грамотная в те времена у нас в родне считалась – учительница, вот и научила, послушались, сказала, что означает «здоровый», а какая мать не хочет видеть своего ребенка здоровым.
– Н-да, – досталось же дочкам отчество, прямо оскорбление какое-то – «сосиевны», «соски».
– Не говори, – согласился Хрюкин, но по его беспечному виду никак не заключишь о каком-то всвязи с этим переживании. – Где сейчас, Витя, можно не подзалететь, да везде бойся, – вернулся он к прежнему разговору.
– Сижу вот, вяжу и побаиваюсь, а ну директор выломится или кто со стороны. Своих-то я больше никого не боюсь, с Лебедевым мы регулярно бухаем, Анка, вообще, не в счет, остальные же мне до лампочки, так что все пока тихо-мирно.
– Вот у тебя, Витя, как на семейном фронте, все нормально?.. Ну и дай бог. А у меня, как на фронте, противостояние, крыса моя не варит мне вообще и, больше того, спать поврозь стали, не подпускает, бойкот.
– Может, другого завела?
– Вряд ли, с её-то мордой овечьей. В другом причина, по ее наущению, старшая дочка, второклассница, ведет специальный дневник, где по датам расписано мое состояние. Предположим – двадцатое, папка пришел сильно выпивши, тогда-то – немножечко, а тогда дяди под руки привели, ну и все в таком роде. В прошлом месяце кажет супруга мне эту статистику, получается, что из тридцати дней совершенно трезвый я был три дня. Они, крысы, оказывается, к опьянению причисляют даже то, что я пива пару бокальчиков пропущу, запах есть и все – пьяный, строже чем в ГАИ.
– Интересно, – ухмыльнулся Истомин, – три дня, не густо, самому-то не надоедает?
– Да нет, чего тут такого, дело житейское, я же зарплату всю приношу, до копейки отчитываюсь. Мне выпивка, Витя, деньги делать не мешает. Этот раз получил со склада тридцать пар кед, десять пар кроссовок, мячи, боксерские перчатки и все отволок в магазин – на полторы сотни потянуло, ну кто бы их мне дал, если бы я не крутнулся вовремя…
– Как в магазин? – не понял Виктор. – Кто их там примет, их же пацанам дали носить?
– О-оо! Вихто-ор! да я вижу, ты в этих делах свежее хека из холодильника, – восхитился Хрюкин и разъяснил снисходительно, – в магазине есть люди, входящие в долю, а бурсаки, те и в старье перебьются, им и того много. Обувь только в магазине новая, раз пробежались по грязи, стала старая. Ну а по количеству у меня всегда ажур, старья, Витя, я напас по горло, ни одна ревизия никогда не пришкрябается…
Зачем он мне все это рассказывает, спрашивал себя мысленно который раз Виктор, проверяет, что ли, могу ли заложить или чуток тронутый.
– …Или вот на зону недавно футболистов возил – тоже денежки, Витя. Соревнования четыре дня, турнир по олимпийской системе, мы, соответственно, вылетаем в первый же день. Хлопчики так те только ведь и думают, как бы лыжи домой поскорее навострить. Я их и отпустил, при условии,
