та мяском пахла. Вкусно! – закатила глаза Катерина.
– С подливкой? Мяском, говоришь? – весело заорала Евдокия, – ну и дура!
– Почему? – робко спросила Катерина.
– Потому что помрешь, – уже хохотала Евдокия. – Нельзя было эту подливку есть! Протухла давно. Уже месяц, как повар мяско с этой подливки домой упер. Сейчас же и помрешь! Прям во сне!
Старушонка нелепо дернулась, словно судорога свела ее тщедушное тело, подлетела к потолку и белым привидением устремилась к своей кровати. Мгновение, и она исчезла. А Катерина, которая спала тихим сном, застонала, подняла голову, присела, перекрестилась, потом встала и, что-то бормоча, медленно побрела по коридору.
– В туалет пошкандыбала, старая, – сказала Евдокия. – Ну как, Муромец. Наглядно? Все просто. И так каждый день – просыпаются, засыпают. А ты лежишь в своих хоромах, жизни не знаешь. С народом нужно быть, с людьми!
– Это всего лишь сон, – пробормотал он.
Вдруг в конце коридора послышались тяжелые шаги. Он замер, а Евдокия прошептала:
– Идет, карга старая.
А шаги все ближе. Они дотопали до угла холла, замерли и мертвая тишина.
– Не за мной ли, дорогая? – вдруг весело крикнула Евдокия.
– Спи, Евдокия, угомонись, – послышался утробный голос, – не сейчас, успеешь ишшо, спи… Чего расшумелись-то? А ну-ка, цыц. Чисто у вас. Сегодня убираться не буду.
И снова эти тяжелые шаги. Они удалялись, пока не затихли совсем.
– Кто это? – задал дурацкий вопрос Илья. Евдокия посмотрела на его бледное лицо.
– Так, уборщица. Техничка. Ходит тут, подметается, – отмахнулась она и задумалась.
– Ну, я пойду.
– Иди, Муромец, ступай, заходи еще. А своего буди. Нечего там на полатях лежать. Пинками его, чтобы знал… Чего сидишь? – вдруг захохотала Евдокия. – Боишьси? Да ушла она, значит, сегодня не придет… Ну, пойдем, провожу.
– Не нужно, – глухо сказал он и встал, – а ее низкий смех еще долго оглашал просторный холл, заставленный кроватями. И эти глаза людей-нелюдей, сидящих рядом, отражались желтым блеском в свете полной Луны. И тишина. Кромешная тишина…
8
Снова Ольга и Алексей сидели в его палате, слушая нейрохирурга. Как и в прошлый раз, он долго что-то говорил, приводил примеры, делал выводы. Речь его изобиловала сложными терминами, и они его не понимали. Наконец, не выдержала Оля:
– Вы меня простите, но, сколько еще это будет продолжаться?
– Сколько? – удивился врач. – Я же вам говорил – от шести часов…
– Шесть часов давно прошли, – вмешался Алексей. – А потом еще три недели. Целых три!
– Во-первых, не нужно так волноваться, – невозмутимо ответил врач.
– Как не волноваться? Мой муж в коме! – в отчаянии сказала Оля.
– Мозг – это сложнейший механизм, и его не так просто вернуть к полноценной жизни!
– Зато переломы успешно заживают, ему заменили суставчик, который прекрасно прижился, – вмешался врач местной больницы, который его наблюдал, он тоже находился в палате. – Скоро
