лихоманки и горячки.
– Тогда слушайте умники. Я вас учить буду!
– А я и не в обиде, – неожиданно примирительно сказал Роллан, – Чего умное слово не послушать.
– Хорошо, раз так, – она подперла голову рукой и распевно начала, – Когда-то далеко-далеко на юге, где жили жрецы, что поклонялись Матери Артемиде называя ее звонким именем Изида, построили Великий Храм на берегу моря. А рядом с ним башню, что светом своим позволяла кораблям, затерявшимся в волнах синего моря, найти путь к берегу. Так и Храм этот позволял заблудившимся душам найти путь к берегу знаний и покоя, – Малка вздохнула, – Но Храм тот разрушили, так давно, что даже я не помню. От него потянули Посвященные ниточку, сначала на юг в пустынные земли, где встал новый Храм посвященный солнечной деве и правитель, живущий подле него решил посвятить себя Солнцу, но и он пал под ударами судьбы. И это было давно. Так давно, что я тоже не помню. Затем те, кто пошел на север, построили Храм Артемиды в Эфесе и Храм Аркона на Рюгене, и в них я принимала Посвящение. Вкруг же этой нити судьбы жили Новый Израиль и земля Афродиты Киприды. На стержне этом вырос великий Царьград, и мать все город Киев, – она замолчала и задумалась, – Однажды мы оторвались от нити этой. Ушли во Владимир и на берега реки Москвы. Стали ставить Храмы там,…но видно ошиблись мы, оторвав себя от пуповины своей, от нити той, что спряла нам Макошь-Судьба, и вышили узор вкруг нее норны. Нет таких сил, даже у Богов оторваться от кудели пряхи судьбоносной, от нити тебе сотканной. Потому и сгорел Эфесский Храм, в очистительном пламени, обрушились белокаменные стены Храма над Боспорской рекой, а вместе с ним и неприступные стены самого Царьграда. Пропал, с глаз сгинул, Храм Аркона. В морском тумане и пыли соленой рассеялся. Потому и рухнули стены у Святого града Иерусалима, и рассыпалась Мать всех церквей, что стояла на горе Сион, оставив свой алтарь, только для Посвященных.
– Мы ж как лучше хотели. Мы ж белокаменные чертоги и на Нерли и над Клязьмой и над Москвой-Смородиной возвели, – задумчиво, как бы сам собой размышляя, сказал Микулица.
– Видно не те Храмы, и не тем Богам. Потому и род нами хранимый. Мною хранимый, – поправилась Малка, – Мною хранимый род потому и сгинул. Те ветви, что остались на другие деревья приросли. Как вот он, – Она кивнула на Ромодановского, – Другие просто посохли. Остались черенки в других землях. Где-то растут пока. Не о том я, – она отмахнулась от мысли, как от назойливой мухи, – Оторвались мы в служении своем от нити нам предназначенной. Веры новые расплодились в круг, как порей в полях, как васильки во ржи. Красиво, да вот рожь побили всю, погубили зерно истины. Надобно вам возвращаться к пуповине общей. Потому путь вам туда к устью реки Нави. Там и град ставить, там и государя на трон сажать, покуда мы назад родовое древо в землю нашу не вернем.
– Так надо ж град ставить вкруг Ромовы, вкруг Алатырь-камня какого! – удивился Гуляй, – Иначе какой там главный стол? Кака там столица земли Русской?
– А кто же тебе сказал, что там стол главный будет? – вскинула голову
