по локоть, лосинных рукавицах и горностаевых шапках, с перевязями через плечо – одна из серебряной тесьмы, к которой привешена была, обитая бархатом лядунка, и другая – из золотой тесьмы, на которой висел серебряный рог, – опоясанные ремнями, кои увешаны были кольцами, ждали у ворот появления князя-кесаря. По данному знаку, при звуках рогов выезжали они на горских лошадях в поле. Одни вели за собой на смычках своры собак, другие на прикрепленных к пальцам стальных кляпышках, специально сделанных палочках, на которых держат охотники соколов и кречетов, обвитых серебряной или золотой проволокой, несли сибирских кречетов с подвешенными к ним бубенчиками, под бархатными клобучками, шитыми серебром, золотом или разноцветными шелками.
Князь-кесарь приглашал обыкновенно многих для участия в этой забаве. Он сам выезжал на арабском жеребце. Свита его, простиравшаяся иногда до несколько сот человек, вся посажена была на лошадей из его конюшен. Большой обоз со съестными припасами и напитками ехал вслед. Во время охоты подсокольники подавали князю и гостям его кляпыши с кречетами. Собаки напускались для отыскания добычи, едва она подымалась, державшие на руках кречетов снимали с них клобучки, и громкие крики одобрения сопровождали этих верных охотников, когда, пустившись стрелой на добычу и поразив ее, они по свисту сокольничего возвращались к своим господам. Охота оканчивалась сытным обедом. Те из простых ловчих или сокольничих, которые имели случай отличиться, удостаивались чести разделять трапезу князя. Потом следовала общая попойка, и чем ловля была успешнее, тем пир был шумнее. Широко жил Федор. А еще, раз в год приезжали к нему с челобитьем братья с далекого острова Мальта, за своим соколом Мальтийским, святыней своей и талисманом. Всегда князь им оберег их давал, как давали все его пращуры и предки, пращурам и предкам рыцарей мальтийских эту заговоренную птицу.
Сегодня он собирался как-то неохотно, чего-то свербело у него в голове и болело сердце. Такого не было никогда перед долгожданной забавой. Да и вроде бы не с чего. Он получил место свое из рук отца, еще до того, как батюшку растерзали стрельцы во время бунта. Видно чувствовал старый лис, что не долго жить осталось, потому посвятил его загодя. Службу же свою они служили с давних пор. С того далекого далека, когда один из сыновей самого Всеволода Большое Гнездо, младшего брата и продолжателя дела Андрея Боголюбского, получив в удел Стародуб на Клязьме, по изгойской своей доле ушел в братские дружины, а после возвращения из Заморских земель основал в уделе своем Приорат братьев Сионских. С тех пор все князья Стародубские, а позже и Пожарские, от них род ведущие, а затем и они Ромодановские, «Ромовой Данные», как шутил его отец, тянули лямку Приоров братства Сионского. Визитеров. Навигаторов. Тех, кто из Нави пригляд за этой землей, на которой сидит, имеет.
Они много чего имели на своем родовом гербе – князья Ромодановские, природные Рюриковичи, коренные медвежьи роды, стоявшие на охране и защите Дерева Познания, но он Федор предпочитал на воротах своего дома щит с гербом всадников
