с его распущенностью и сумасшедшей расточительностью, его будуарными тайнами и будуарными пороками. Революция не стала решать детективную загадку с четырьмя фигурами. Она просто смешала фигуры и отбросила их прочь.
Непосредственный результат, какой дело об ожерелье имело лично для Калиостро, был довольно неожиданный: на какое-то время он стал для оппозиции тем, что французы зовут "нечаянным героем". Заметим, что никогда прежде никаких сколько-нибудь "мятежных" идей он не вынашивал и не распространял; хотя вообще-то в рамках масонства существовало либеральное направление, "великий кофт" ничего общего с ним не имел, – напротив, всегда подчеркивал свое равнодушие к вопросам политики, как и свое почитание существующих порядков. Но при всем том Калиостро зорко присматривался, куда дуют ветры, а ветры теперь явно нагоняли бурю. В предчувствии революции расплывчато-либеральные настроения в значительной мере охватили даже привилегированные сословия. И вот вчерашний узник Бастилии перестраивается на ходу, принимая позу тираноборца, пророка, дерзающего объявить во всеуслышание о близком конце царства.
Впрочем, пророчества сии раздавались уже по другую сторону Ла-Манша. Дело в том, что Людовик XVI, всегда недолюбливавший Калиостро и раздосадованный его оправданием, на другой же день после его освобождения повелел ему в 24 часа покинуть Париж и в двухнедельный срок – пределы королевства. Эскортируемый, на всякий случай, группой вооруженных приверженцев-масонов, "великий кофт" отбыл в Кале, а оттуда – в Англию. Из Англии он адресовал в Париж высокопарное "Письмо к французскому народу", в котором соблаговолил поддержать едва ли не ставшие уже общим местом требования ограничения королевской власти, установления конституционного правления, реформы суда, церкви и т. п.
Особое раздражение у французской полиции вызвало то, что Калиостро обвинил в воровстве полицейские чины, производившие у него обыск на улице Сен-Клод. В скором времени французские власти, рассматривавшие теперь Калиостро как своего врага, нанесли ему удар в спину Это было сделано руками некоего де Моранда – известного своей продажностью журналиста, издававшего в Лондоне газету на французском языке "Курье де л'Эроп". В конце 1786 г. там появилась серия сенсационных статей, в которых доказывалось, что знаменитый на всю Европу граф Александр Калиостро – никакой не граф и не Калиостро. Его настоящее имя – Джузеппе Бальзамо, он сицилиец, родился в 1734 г. в Палермо, в семье не то кучера, не то лавочника. В молодые годы был странствующим художником, оставив в разных концах Европы следы всякого рода неблаговидных похождений. Кое-какими сведениями на сей счет де Моранда снабдила все та же французская полиция.
Надо сказать, что к тому времени в Европе обращалось уже немало разоблачительной литературы о Калиостро, вроде "Исповеди лжемага", "Шарлатана, выведенного на чистую воду" и тому подобных книжек и брошюр. Объектом разоблачений была преимущественно
