ситуацию эти идейные вояки, которые в своё время рвались в военные училища – «Родину защищать»? А никак не отреагировали. Так и оставаясь между молотом и наковальней, они изначально не могли радикально повлиять на патовую ситуацию полного бессилия. Оставаясь, в конечном счёте, за крайнего, при любом развитии событий, каждый офицер был больше занят не тем, чтобы дать солдатам тоже почувствовать себя полноправными защитниками Родины. Нет! Больше всего тягловое армейское офицерство боялось вынести эти противоречия на всеобщее обозрение. Оставаясь в значительной степени отгороженной от остального общества не только заборами из колючей проволоки, но и сословными предрассудками, офицеры суетливо гасили любые проявления солдатской самостоятельности и свободомыслия.
Даже когда во время летнего пекла тот или иной взвод дружно подстригался наголо, это уже воспринималось ротными командирами как грозное преддверье солдатского бунта. И офицеров это страшно пугало. Случись что, и его взашей погонят из тёплой и насиженной казённой квартиры, лишат довольствия и бесплатной формы. И куда он денется, неумёха в капитанских погонах, без жилья, денег, перспектив и с соответствующей характеристикой по партийной линии? А? Вы, случайно, не знаете? Нет? Вот и они тоже не знали. Вот поэтому-то все они и топили концы в воду и замалчивали всё, что можно замолчать и скрывали всё, что можно скрыть. Всё, мол, шито – крыто и моя хата с краю. Вам такие командиры симпатичны? Вы будете видеть в них непререкаемые в любой ситуации авторитеты? Вы будете рады подражать им в их поступках и суждениях? Вы точно прикроете их грудью от вражеского выстрела? Вот то-то же.
И к пятидесятилетней годовщине советской власти в Советской Армии осталось слишком мало тех мест, где ещё сохранялись истинно боевые традиции и где офицеры могли честно смотреть в глаза своим подчинённым. Но так было (вот ирония судьбы) в тех немногих воинских гарнизонах, которые даже в мирное время воевали. Впрочем, я, кажется, слишком увлёкся анализом сложившейся к пятидесятилетию Советской власти ситуации и не дал ответ на тот вопрос, который сам же и задал. Повторю его не столько для вас, сколько для себя. Кто же в вооружённых силах Советского Союза имел реальную власть, для того чтобы вернуть в войска единство, человеческое взаимопонимание и, в конечном счёте, боеспособность армии?
Да, вспомним, что мы не рассмотрели самый важный и самый закрытый от посторонних взглядов пласт военного сообщества Советского Союза – высшее офицерство. По большому счёту, вся остальная страна могла созерцать наших военных руководителей только дважды в год, когда на Красной площади проходили военные парады. Мы видели на трибуне мрачные, неподвижно – сосредоточенные лица, уныло взирающие на проходящие перед ними колонны. Партийные вожди вид на парадах сохраняли весёлый и как бы оживленный, словно говоря народу: – Всё отлично, мужики, всё путём, коммунизм не за горами!
А военные олигархи обычно стояли неподвижно, словно в параличе, лишь изредка
