style="font-size:15px;"> – Ничего странного.
– Просто загадочный альбом. Ты не заметил, что больше половины фотографий – не ярославские, а самые настоящие здешние, заграничные?
– Ну и что же? Как, по-твоему, – где мы с тобой находимся?
– Видите ли, бросается в глаза то обстоятельство, – Шустов перешел на язвительно-вежливый тон, – что на старинных ярославских снимках попадаются и грудные младенцы, и девушки, и бабушки. А на здешних – только мужчины. Притом один и тот же мужчина, снимавшийся в разных городах и в разных костюмах: вот он в белом фартуке и в крагах, как у мясника, – снимок сделан в Араде, вот он в дорожном туристском костюме с биноклем в руках – снимок сделан в Казанлыке, вот он в турецкой феске – снимок сделан в Бургасе, вот – в монашеской рясе, снято в Прилепе. Странные переодевания!
– Слушай, Славка, а тебе не кажется странным, что здесь все говорят по-болгарски?
Славка не удостоил вниманием эту остроту.
– Отвечай, как, по-твоему, этот альбом попал в канаву?
– Ну, может быть, кто-нибудь из дипломатов выкинул из вагона.
– Зачем же гитлеровцу понадобилось увозить эмигрантский альбом с собой в Германию?
– Наверно, на память. Не знаю. А ты знаешь?
– Я предполагаю.
– Что именно?
– То, что сразу приходит на ум: это – шифровальная таблица. Не знаешь разве, как устанавливают цифровой код по условленным книгам? Потому-то они и выбросили из вагона: очень им интересно, чтобы шифровальная таблица попала в твои руки.
– Ого! Давай перейдем на шепот. – Бабин явно иронизировал. – И ты сразу догадался? Талант, талант.
– Я так думаю, что этот ярославский альбом будет позагадочнее убийства вашего подпоручика. Нет, ты скажи, как мог майор пройти мимо такой находки! – пробормотал Слава и снова углубился в исследование странной коллекции.
Прежде всего ему хотелось догадаться, кто мог быть хозяином альбома. Вряд ли этот загадочный, разнообразно костюмированный человек: во-первых, мужчины вообще редко заводят семейные альбомы, во-вторых, тщательно сопоставляя портреты, Славка не нашел ни одного снимка этого человека в детстве или в юности; он, видимо, не был и русским – все его фотографии сделаны на Балканах. Красивая седая женщина – великолепная, снятая то в сафьяновых сапожках с хлыстом в руке, то почти обнаженная, с красивыми длинными ногами, полузасыпанными золотистым песком, на пляже какого-то курорта, то в Ярославле еще совсем малюткой, играющей в мяч, то на любительском пожелтевшем снимке в казачьей форме, в папахе набекрень – на палубе парохода. Скорее всего – это русская эмигрантка (звали ее Маришей, Мариной Юрьевной, судя по подписям в посвящениях), а мужчина – ее муж или просто любовник, из здешних, балканских. Может быть, артист, снимавшийся в каждой своей роли?
Славка никому
