пеной,И чистотой горела кожа;
Румянец легкий на запястьях
Призывно обещал тепло.
И даже страждущие боги,
Кидали звезды ей под ноги;
И ветры тихие ласкали…
И было так вокруг светло.
Однажды звуки все утихли
Прошли во тьме тысячелетия,
И вновь она пришла на берег
К окаменевшим перед ней.
И то что стало льдом холодным
Насытив взоры, засияло…
И превратилась в сказку ночи,
И в ласку теплую морей.
«Вы так прекрасны! Так жестоки…»
Вы так прекрасны! Так жестоки
В моих немыслимых надеждах.
Я в вас оставлю свое Солнце
И бесполезные мечты, —
Мой трон на обнаженном теле,
И в поцелуях на одежде,
Разорванных во мраке ночи
Как совершенные цветы.
Зовут к вам губы прикоснуться;
Наполнить кубок тайным светом
Нетленным светом и могучим
На сладкой коже на спине.
Умыться сладкими руками
Самозабвенно восклицая,
И оставляя крикам тени,
Что приближаются ко мне.
Молочных ваших бедер нежность, —
Луна, застывшая на небе;
Глаза, как ярость серафимов
И песни звонкие огня.
Сердец владычица и страсти,
Прими как пытку восхищение.
Прими, прими мое безумие
В объятиях ночи, или дня.
Воздай мне должное за это!
За преклонение, и за слабость.
Я слаб пред светом вашим чистым,
Тревожен, скован красотой.
Когда я руки для объятий
Готовлю ваших, – точно знаю
Не совладать мне с своим чувством
И с вашей теплой чистотой!
Пусть перед вашими стопами
Не мне всходить рассветом новым,
На ваших тонких дивных пальцах
Останутся мои черты.
Вы так прекрасны! Так жестоки,
В моих желаниях несуразных.
Вы словно спящий ангел неба. —
Глоток моей святой воды.
«Я глаза опускаю, не в силах смотреть, …»
Я глаза опускаю, не в силах смотреть, —
Но я вижу ваш взгляд, и невольно робею,
Я бы рад был огнем перед вами гореть.
Но простите, я вспыхнуть, увы не посмею..
Я смирен вашей воле, подвластен грехам;
Я не более, чем лист упавший на землю!
Только весь этот мир поет вашим шагам,
И я то же ему подчиняюсь, и внемлю.
Внемлю голосу сфер неземной красоты;
Внемлю теплому ветру, и вечному небу.
В ваших взглядах ловлю святость и чистоту,
И слагаю хвалу о сиянии Фебу.
Словно греческий бог меня может услышать,
И сказать мне все тайны всех слов и стиха.
Моя вечная муза, – во мраке надежда, —
Ах зачем, я рожден был в бессилии греха?
«В храме Афродиты сладострастной…»
В храме
