думала про меня. Думала, а почему все достается ей? У нее есть жених, у нее были другие мужчины, и вот теперь и этот мужчина – с ней. А почему не со мной? Бедняжка Собин!
Клер была искренне взволнована и удручена, но Иноземцев не стал погружаться в яростную пучину отношений двух школьных подруг. Не до того. Полезнее проанализировать ситуацию. Судя по всему, неугомонный мсье Будрийон действительно встретил какого-то старого знакомого по прошлой боевой жизни. И человек этот – очень опасен. Но мсье Будрийон, видимо, не заметил, что его тоже узнали и что за ним началась ответная охота… Вопрос только в том, представлял ли он опасность для этих людей как свидетель, очевидец каких-то темных дел? Или у него есть что-то, что им нужно? Какие-то документы, например фотографии, пленки, чьи-то свидетельства? Вряд ли Собин нужна им сама по себе, вряд ли она лично может им помешать. Значит, приходили за чем-то другим…
Иноземцев задумчиво посмотрел на пригорюнившуюся Клер. Нужно выяснить, не оставил ли Будрийон какие-то документы, связанные с работой в Южной Америке? Если они есть, если они действительно представляют интерес… Но для начала надо, чтобы Собин уехала из Парижа на какое-то время. Просто уехала. Все равно куда. Не устанавливать же рядом с ней круглосуточный пост!
Потом были долгие уговоры, и Иноземцев стал уже терять терпение, когда Собин наконец согласилась немедленно уехать к тете в Лион при условии, что они довезут ее до вокзала и посадят на поезд. Перед тем как запереть дверь, она принесла старый потертый кожаный портфель и протянула его Иноземцеву.
– Тут все документы отца, связанные с Южной Америкой. Я не хочу больше их видеть.
Иноземцев посмотрел на портфель и спросил себя: а нужно ли тебе, милый друг, с этим связываться? Бумаги опасные. И очень.
Но он все же протянул руку и взял портфель.
Глава 4
Валентин Ледников
Bruler la chandelle par les deux bouts
Жечь свечу с обоих концов
Ледников неторопливо брел по Монпарнасу, направляясь к Люксембургскому саду, и пытался разобраться в своих впечатлениях от неожиданной встречи у Ренна. Что-то случилось!.. Filer un mauvais coton! То есть покатилось под гору, как говорят французы. И уже не остановишь. Это он понимал прекрасно. С усмешкой бормотал про себя из Пушкина: «Но узнаю по всем приметам болезнь любви в душе моей!..» Ну уж сразу и любви, одернул он себя. Просто парижский воздух действует. И женщина, конечно, необычная – первая леди Франции как-никак! Но при этом – явно подавленная, растерянная, глаза молят о помощи.
Ренн очень скоро оставил их вдвоем, был ничего не значащий разговор, где важны были не слова, а какие-то иные смыслы и чувства, из которых вдруг неопровержимо выплыло это самое «Что-то случилось!» И теперь все возможно… Во время разговора она вдруг неожиданно оживлялась, а потом уходила в себя, словно прислушиваясь к себе и пытаясь разобраться, что с ней происходит.
А потом было прощальное пожатие рук, и опять ясное ощущение и понимание того, что расстаться просто так уже невозможно и новая встреча неминуема. Потому что первое же прикосновение ее узких пальцев было
